Бэзил Харт - Сципион Африканский. Победитель Ганнибала

Новости о его отбытии были встречены в Риме с радостью, смешанной с опасениями, ибо командующим в Южной Италии было предписано сенатом держать Ганнибала в напряжении, сковывая его силы, пока Сципион обеспечивал решение войны в Африке. Теперь сенаторы чувствовали, что появление Ганнибала в Карфагене раздует тлеющие угли войны и подвергнет опасности Сципиона, на единственную армию которого падет вся тяжесть войны.

По прибытии Лелия в Рим, среди сцен бурного ликования, сенат решил, что он должен задержаться до прибытия карфагенских послов. С послами Масиниссы сенаторы обменялись взаимными поздравлениями и не только утвердили титул царя, пожалованный Сципионом, но преподнесли ему новые почетные дары и военную амуницию, обычно предоставляемую консулу. Они также согласились на его просьбу освободить нумидийских пленников – политический шаг, которым он надеялся укрепить свой авторитет среди соотечественников.

Когда прибыли послы из Карфагена, они обратились к сенату примерно так же, как к Сципиону, свалив всю вину на Ганнибала и твердя, что со стороны собственно Карфагена мир, окончивший 1-ю Пуническую войну, оставался нерушимым. Поскольку это было так, они умоляли сохранить те же самые условия мира. Последовали дебаты в сенате, обнаружившие широкие расхождения во мнениях: некоторые рекомендовали не принимать решения, не посоветовавшись со Сципионом, другие требовали сразу же возобновить войну, поскольку отъезд Ганнибала предполагал, что просьба о мире была только маскировкой. Лелий, когда спросили его мнение, сказал, что Сципион основывал свои надежды на заключение мира на уверенности, что Ганнибал и Магон не будут отозваны из Италии. Сенат не смог прийти к определенному решению, и дебаты были отложены, хотя из Полибия, кажется, следует, что их потом возобновили и согласие было достигнуто.

Тем временем, однако, война в Африке уже началась – снова из-за нарушения перемирия. В то время как посольство было на пути в Рим, Сципиону из Сицилии и Сардинии направили свежие подкрепления и припасы. Первые прибыли благополучно, но конвой в двести транспортов из Сицилии встретил сильный шквал почти в виду Африки, и, хотя военные корабли пробились в гавань, транспорты отнесло к Карфагену; большую часть к острову Эгимур в тридцати милях от входа в Карфагенский залив, а остальные выбросило на пляжи близ города. Вид их вызвал в народе большое возбуждение, люди кричали, что такую громадную добычу нельзя упускать. Спешно созванное собрание, на которое проникла толпа, решило, что Гасдрубал должен отправиться с флотом на Эгимур и захватить транспорты. После того как их привели, те, что выбросило на берег около города, также стянули на воду и привели в гавань.

Как только Сципион услышал о нарушении перемирия, он отправил в Карфаген трех послов, чтобы поставить вопрос об инциденте, а также известить карфагенян, что римский народ утвердил мирный договор, ибо депеши с этими новостями только что к нему прибыли. Послы, заявив весьма решительный протест, добавили, что, хотя «римляне были бы правы, налагая наказание, они решили, во имя общей судьбы всех людей, не превращать дело в проблему, но скорее позволить безумию карфагенян подтвердить великодушие римлян». Затем послы удалились, оставив сенат совещаться.

Негодование на сильные выражения послов, нежелание отдавать корабли и припасы, новая уверенность в неминуемой помощи Ганнибала – все это вместе сработало против партии мира. Решено было просто отослать послов без ответа. Последние, уже едва избежавшие ярости толпы, потребовали эскорт для обратного путешествия. Им выделили две триремы.

Это подало вождям военной партии мысль о том, что можно подложить новую мину, которая сделает разрыв необратимым. Они послали Гасдрубалу, флот которого стоял на якорях недалеко от Утики, приказ устроить засаду близ римского лагеря, атаковать и потопить корабль послов. Повинуясь приказам, командиры эскорта покинули римскую пентеру в виду римского лагеря. Перед входом в гавань ее атаковали три карфагенских военных корабля, посланные для этой цели. Попытка абордажа была отбита, но экипаж, или, вернее, уцелевшие моряки спаслись, только выбросив корабль на берег.

Этот предательский удар заставил Сципиона возобновить операции, готовясь к финальной пробе сил. Немедленно идти прямо на Карфаген было невозможно, ибо это означало долгую осаду, а разворачивать осадные операции в канун неминуемого прибытия Ганнибала, который мог угрожать тылам и перерезать коммуникации, было бы безумием. Да и его собственное положение было не слишком приятным, ибо он не только потерпел тяжелую потерю подкреплений и припасов из Сицилии, но и Масинисса со своей конницей и частью римских сил – десятью когортами – отсутствовал на театре военных действий. Немедленно по заключении временного перемирия Масинисса отправился в Нумидию, чтобы вернуть собственное царство и, с помощью римлян, добавить к нему царство Сифака.

Когда перемирие было нарушено, Сципион отправил к Масиниссе гонцов с приказом собрать возможно больше сил и со всей поспешностью присоединиться к нему. Затем, приняв меры, обеспечивающие безопасность флота, он передал командование базой своему легату Бебию и начал марш вверх по долине реки Баграды с целью изолировать Карфаген и, отрезав подвоз всех припасов и подкреплений из внутренней части страны, подорвать силы города, прежде чем приступить к его прямому покорению, – снова принцип безопасности. На марше он больше не довольствовался простым подчинением городов, готовых сдаться, но брал их все штурмом и продавал жителей в рабство, чтобы продемонстрировать свой гнев и последствия нарушения договора.

Во время этого марша карфагенские и римские послы, возвращавшиеся из Рима, достигли приморского лагеря. Бебий сразу же отправил римских послов к Сципиону, но задержал карфагенян, которые, услышав о том, что произошло, естественно, испугались за собственную судьбу. Но Сципион, к своей чести, отказался мстить им за своих собственных послов. «Ибо, зная, насколько высоко его собственный народ ценит уважение к послам, он думал не столько о «заслугах» карфагенян, сколько о долге римлян. Поэтому, сдержав свой гнев и горечь отвращения, которую он чувствовал, он решил «держаться славного прошлого наших отцов», как говорит пословица». Он послал Бебию приказ обращаться с карфагенскими послами со всей любезностью и отправить их домой. «Вследствие этого он унизил весь народ Карфагена и самого Ганнибала, воздав им за их низость своим великодушием» (Полибий). В этом акте Сципион приоткрывает свое понимание этической цели войны и ее ценности. Рыцарство, руководимое разумом, есть актив и в войне, и в ее следствии – мире. Разумное рыцарство не нужно путать с донкихотством, с отказом от стратегических или тактических выгод, отбрасыванием лучшего морального оружия – внезапности, с отношением к войне как к матчу на теннисном корте, с фанфаронством, как в бурлеске при Фонтенуа – «Господа французы, стреляйте первыми!». Это просто глупость, как и традиционная тенденция рассматривать применение нового оружия как удар ниже пояса, независимо от того, гуманнее оно или нет в сравнении с существующим оружием. Так немцы называли зверством применение танков, так мы называли газы, и так же средневековый рыцарь говорил об огнестрельном оружии, которое мешало ему безнаказанно резать беззащитных крестьян. Однако доля бойцов, погибших в битве, снизилась, когда мушкет заменил боевой топор и меч и когда газы начали заменять снаряды и пули. Неприятие нового оружия – это простой консерватизм, а не рыцарство.