Эвелин Уэллс - Нефертити. Повелительница Двух Земель

Некоторые медицинские назначения удивляют современных специалистов. Какими лечебными свойствами могла, например, обладать микстура, приготовленная из содержимого желудка совы, молока мыши и молока женщины, только что родившей сына, или из испражнения мух? Для приготовления другого лекарства требовалось измельчить и засолить в рыбном рассоле семь слизней, семь мух и семь земляных червей.

Но несмотря на высокий уровень медицины, фиванские врачи так и не смогли восстановить здоровье Аменхотепа III. Они были жрецами Амона и знали, что до тех пор, пока жив Аменхотеп, он является хоть слабой, но все-таки защитой и гарантией для Амона, а ведь блестящий молодой сын старого царя открыто даровал все новые и новые права и привилегии своему Атону.

Итак, они боролись за жизнь Аменхотепа с помощью преданной ему царицы Тиу.

Сибаритская жизнь бывшего монарха могла внести свою лепту в ухудшение его состояния. На портретах того времени он выглядит явно больным: старый, с обвисшим животом и морщинами на лице. Рядом с ним сидит царица Тиу, прямая, как в молодости, однако лицо ее печально и также покрыто морщинами. Для египтян было редкостью изображение больных и старых, им хотелось остаться в памяти вечно молодыми. Эти портреты указывают на новое, реалистическое направление в искусстве, введенное Эхнатоном.

У Аменхотепа было гнойное воспаление корней зубов. Но именно это заболевание, так же как и воспаление глаз, египетские врачи лечить не умели. Они могли лишь облегчить симптомы с помощью живых мидий. К мучительно болевшим деснам Аменхотепа прикладывались сотни охлаждающих моллюсков.

Тем не менее даже в годы болезни личная жизнь отца Эхнатона продолжалась, о чем бы мы никогда не узнали, если бы не болтливые откровения амарнских писем. Он был больным, он был старым, но временами к нему возвращалось былое жизнелюбие, которое впоследствии сыграло важную роль в истории. Благодаря усилиям врачей или его собственному здоровому организму Аменхотеп взял еще одну «дополнительную» жену в свой гарем.

Это была принцесса Гилукипа, дочь принца Шаттарна из Митанни. Как обычно, в ответ был посланы соответствующие подарки, что возбудило жадность богатого царя Тушратты из Митанни, чья дочь, принцесса Тадукипа, прибыла в Фивы со значительным приданым.

С тех пор как египетский царь принял первую дочь, посланную ему царем Митанни, Тушратта состоял в постоянной переписке с Аменхотепом. Любимым занятием Тушратты было писать письма родне. Его письма были написаны красными чернилами, в них заботливый отец никогда не забывал передать «привет моей дочери, супруге Аменхотепа III».

Но подоплека писем всегда была одной и той же: «Пришлите золота. Пришлите еще золота».

Когда до Евфрата дошел слух, что старый царь Египта слабеет, Тушратта явно запаниковал, боясь потерять такого влиятельного и неизменно великодушного родственника. Он мало верил в будущую щедрость Эхнатона, который, насколько он знал, не собирался брать «дополнительную» жену ни у Тушратты, ни у другого царя.

Поэтому он спешно послал Аменхотепу свою главную религиозную святыню.

Под владычеством Митанни была Нинуа (Ниневия, столица Ассирии), в связи с чем царь Тушратта находился под дающим ему власть покровительством могущественной богини Иштар из Ассура.

Это ее священный символ был привезен с письмом от царя Тушратты слабеющему царю Аменхотепу в Фивы.

Вот письмо, сопровождавшее прибывшую из Ниневии Иштар, повелительницу всех земель:

«Я посылаю ее в Египет, в страну, которую я люблю, она едет и пробудет там некоторое время. Пусть мой брат помолится ей, а вылечившись, отпустит ее обратно. Пусть Иштар защищает моего брата и меня сотни тысяч лет».

Очевидно, ответ, пришедший из Египта, оказался неутешительным, потому что в одном из последних писем, найденных в амарнском архиве, Тушратта умоляет Аменхотепа возносить больше молитв Иштар в Египте, «чтобы спасти жизнь моего брата».

Во время этого обмена посланиями Эхнатона в Фивах не было. Вскоре после рождения Меритатон он и Нефертити покинули древнюю столицу и начали строительство Амарны.

Эхнатон не полностью отвернулся от Амона. Он не лишил этого старого бога прав на существование. Он предложил миру новую религию, начало которой было положено в Фивах. Но, даже будучи переименованными в Но-Атон, город Атона, Фивы продолжали молиться Амону. Жрецы Амона умели удерживать людей, в храмы Амона продолжали поступать пожертвования.

И жрецы знали, как вызвать у людей подозрения. Когда еще недавно молодых царя и царицу, как богов, проносили над головами простых людей, находящаяся внизу толпа ревела в восхищении. Зато теперь (и Эхнатон с Нефертити не могли этого не заметить, проезжая по улицам в портшезе или колеснице) криков значительно поубавилось, а в их сторону обращались испуганные лица. Слишком долго египтянами управляли ужасные боги. Они боялись и самих себя, и веселой молодой четы на троне, которую не пугала месть древних богов.

Эхнатон был не тем человеком, который мог стойко защищать свои принципы. Он не был воином. У него никогда не возникало нужды что-либо завоевывать, свой мир он получил в готовом виде. Поэтому и предложенная им вера не содержала агрессии, она была основана на любви. С помощью этой веры он предлагал людям освободиться от ежеминутно преследовавших их древних страхов и от продажной власти жрецов. Ему еще предстояло узнать, что для многих людей цепи являются гарантией безопасности.

Если бы он собирался воевать, он мог бы распустить жрецов Амона, сровнять с землей их храмы и полностью уничтожить его культ. Он командовал армией и флотом, под его началом находились полиция, а также все гражданские и юридические службы. Он мог рассчитывать на поддержку представителей других культов, давно возмущавшихся властью Амона, среди которых была влиятельная группа жрецов Ра из Гелиополя.

Теперь трудно сказать, почему в тот момент он не сделал попытки превратить Атона в единственного бога.

Впрочем, причин могло быть множество. Одной из них могла стать его религия, основанная на мире и любви.

В нем могли сохраняться остатки верности культу Амона, совершившему «чудо» и посадившему на трон своего жреца, человека, ставшего его предком, Тутмоса III.

А может, он не сделал этого из уважения к старому царю Аменхотепу, не изменившему ни своего имени, ни своей приверженности Амону. Эхнатон мог бояться открыто выступить против бога своего отца, пока последний был жив.

Его гнев против жрецов Амона могли смягчить Нефертити и Тиу, хотя, возможно, и мудрый Ай советовал быть осторожнее.

Эхнатон и Нефертити приняли решение. Раз Фивы отвергли их религию, они отвергнут Фивы. Они отвернутся от Амона и других богов с головами животных и птиц, от демонов и священных животных, державших столицу Египта в ежовых рукавицах суеверий. Раз строил отец Эхнатона, они тоже будут строить.