Эвелин Уэллс - Нефертити. Повелительница Двух Земель

Само их появление парализовывало всех, кто мог бы оказать сопротивление. На стройных, изящных египтян с гладкими лицами они производили впечатление чудовищ из иного мира. Хетты «с лицами, похожими на попугаев», носили высокие, заостренные, выглядевшие зловещими войлочные шляпы, из-под которых выступали их огромные носы. Длинные волосы локонами спадали на заросшие щеки, ноги были обуты в доходившие до щиколоток войлочные башмаки с загибавшимися вверх носами. Они носили длинные, облегающие, похожие на трубу одежды из плотной темной шерсти. Легко одетым элегантным египтянам хетты казались самыми ужасными, грубыми и пугающими из когда-либо виденных ими людей.

И вдруг они оказались на территории Египта и продвигались все дальше и дальше на юг в новой надежде захватить и на этот раз подчинить миролюбивых египтян. Несметные количества хеттов вторглись на территорию Малой Азии, завоеванную предками Эхнатона, и направились дальше, в Сирию.

Из Северного Египта в Амарну пошли письма. Исписанные клинописью таблички начали наполнять деревянные ящики архива, известного нам как амарнские письма. В них были крики отчаяния и ужаса, мольбы о защите и клятвы в вечной верности со стороны вассальных царей.

Первое письмо пришло из Западной Азии. Хетты наступают не одни, их поддерживают армии ассирийцев! Это была война такого масштаба, какого Египет еще не знал. Царь Эхнатон должен послать войска, чтобы удержать верные, принадлежащие ему земли! Со всех концов империи, из Сирии, Палестины, Митанни и Вавилона, неслись к нему умоляющие послания.

Одной из первых подверглась нападению Митанни. Царь Тушратта писал в панике – ему было не до воспоминаний о долгой дружбе, браках и об обменах подарками. «Я разгромил хеттских захватчиков, – писал свирепо Тушратта, – ни один из них не вернулся домой».

Но они вернулись, и с еще большими силами, а сопротивление Тушратты постепенно ослабевало вместе с его верой в дружбу Эхнатона.

В первый момент Эхнатон мог и не поверить в нападение хеттов. За 150 лет мира между Египтом и Хеттой возникли взаимовыгодные торговые отношения, которые временами становились почти дружескими. В момент своего вступления на трон Эхнатон получил поздравительные письма от глав многих государств, и одно из самых теплых пришло от Сеплеля, бывшего в то время царем хеттов. Когда Эхнатон начал «амарнскую революцию» и перенес свой двор из Фив в большой новый дворец в Амарне, среди первых иностранных послов, выразивших ему свое почтение, были хетты, преподнесшие великолепные подарки вместе с доброжелательным посланием от царя Сеплеля.

Амарнские письма свидетельствуют о тех усилиях, которые прилагал царь Сеплель, чтобы продолжить их переписку и дружбу, как это было во времена Аменхотепа. Эхнатон своеобразно откликнулся на это предложение, потому что более позднее письмо от царя хеттов содержало шокирующее обвинение – в письме к нему Эхнатон имел наглость поставить свое имя на первое место!

Это было грубым нарушением протокола. В дипломатической и любой другой переписке имя адресата из учтивости всегда ставилось на первое место, затем следовали льстивые заверения в почтении. Сам Эхнатон получил множество таких писем от царя хеттов.

Письма к Эхнатону начинались с таких слов: «Царю, моему повелителю, моему богу, солнцу на небесах: я, твой слуга, грязь у твоих ног… У ног моего царя и моего повелителя семь раз и еще семь раз я падаю ниц на спину и на грудь». (Это обращение взято из послания индоарийского принца Иудеи Сувардаты, информировавшего Эхнатона о его тревоге в связи с наступлением хеттов.)

И еще одно: «Царю, моему повелителю, моему богу, моему солнцу: я, Ябитри, твой слуга, пыль у твоих ног… преданный слуга моего царя…Я смотрю на царя, моего повелителя, и вижу исходящий от него свет… Я вечно буду у твоих ног… на шее своей я ношу ярмо моего повелителя, моего царя…»

А это письмо прислал Эхнатону другой принц Иудеи: «У ног моего царя, моего повелителя, солнца на небесах, семижды семь раз я простираюсь на животе и спине…»

Нарушение этикета Эхнатоном может указывать на то, что он отказался от использования обычных обращений, принятых в дипломатии. И разумеется, он ничего не предпринял, чтобы поддержать дружбу, о которой просил хеттский царь. Своим девизом Эхнатон выбрал слова «живи в правде». Может быть, он считал, что недостаточное проявление уважения могущественному собрату-царю – это тоже выражение правды? С другой стороны, он мог просто не доверять всем хеттам, и у него были на то причины. Или это были первые признаки болезненного состояния, которое позже вылилось в снижение интереса ко всему, что происходит в мире, за исключением Амарны.

А может, он просто не видел повода для волнений. К чему волноваться?

Его предки завоевывали страны и города, покоряли племена людей и полчища диких животных. Он же, Эхнатон, побеждает богов.

Он получил трон при самых благоприятных обстоятельствах, когда хетты были оттеснены в Азию, а весь Египет и его вассальные государства клялись в верности. Ему присылали сокровища, ему платили дань.

Митанни – какая угроза может от нее исходить? Не сам ли царь Тушратта уверял его в преданности и разве не был отец Эхнатона женат на митаннской принцессе? Что касается угрозы от ассирийцев, то прежний царь Ассирии позволил послать священный образ величайшей богини Евфрата умирающему отцу Эхнатона.

В Амарну продолжала поступать дань. Платили даже те, кто, по слухам, готовил против него заговор. А что касается встревоженных писем мелких царьков, то его не интересовали ни слухи, ни войны.

Теперь все его интересы были сосредоточены на городе Солнца.

Проницательный наблюдатель политической жизни в Фивах, каким, несомненно, был Ай, должно быть, приостанавливался перед огромной дверью опустевшего храма Амона. Здесь, перед двумя колоссами Аменхотепа III, стояла посвященная Амону стела. Этот храм был одним из восьми, опустошенных Эхнатоном в Фивах. Целую армию каменщиков направил он в храмы и святилища, приказав стереть имя старого бога. Прежде на этой двери в самом сердце Фив находилось самое известное изображение Амона в Египте.

Не исключено, что рука каменщика, которому было приказано его уничтожить, дрожала от вынужденного святотатства, так как имя Амона было разрушено лишь частично.

Это все еще заметное полустертое изображение было символом угрозы Эхнатону, если бы он пожелал внимать предупреждениям. Но он игнорировал предупреждения и угрозы, включая и быстро надвигающуюся армию хеттов.

О растущем в Фивах возмущении Ай мог попытаться предупредить упрямого царя через его мать, царицу Тиу. Несомненно, именно Ай уговорил Тиу совершить свое первое и единственное путешествие в Амарну и посмотреть, что происходит в городе Солнца.