Хадлстон Уильямсон - Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920

Самой худшей была новость – опять же преувеличенная и искаженная враждебными союзникам агентами – о повороте, который обрели политические события в Англии. Последним ударом стало сообщение о речи Ллойда Джорджа 9 ноября в Гильдхолле в Лондоне, в которой, если подвести итог, русским роялистам было заявлено, что они не смогли сделать то, чего от них ожидали, а поэтому сейчас пусть варятся в собственном соку!

Как резко изменилась обстановка!

Я столкнулся со множеством затруднительных вопросов и любопытствующих взглядов. Образованные беженцы и старшие командиры оставались со мной в дружеских отношениях и принимали мои неубедительные объяснения типа «политических интересов, над которыми солдат не имеет контроля», но от многих более молодых офицеров и более безответственных гражданских лиц я заработал много гневных взглядов и невнятных оскорблений, которые после выпитой за вечер водки они ничуть не старались скрыть от меня.

Все это было очень вредно и оскорбительно, и что меня ранило больше всего, когда я пытался примириться с быстро падающим барометром британского престижа, – это то, что, несмотря на все наши старания в письмах домой объяснить, что все куда более серьезнее, чем простая семейная распря между русскими, мы теряли почву под ногами благодаря сознательным усилиям политиков, чье знание предмета недалеко уходило от способности определить, что Харьков – это город, а не генерал; что Азовское море большую часть зимы покрыто льдом; политиков, которые бодро описывали кровожадного Троцкого как «спасителя демократии» .

Пока я изо всех сил старался успокоить наших критиков, вдруг из ниоткуда появился Холмен, сопровождаемый двумя специальными поездами с отборными летчиками 47-й эскадрильи. Он объявил, что направляется в город Валуйки, находившийся в месте стыка Донской и Добровольческой армий, бывший под угрозой и к которому сейчас продвигался мощный большевистский кавалерийский корпус Буденного с целью захвата железнодорожной линии, идущей на юг. В планы Буденного входило оттеснить Добровольческую армию на запад, к Крыму, а Донскую армию – на восток, в глубь ее собственных степей, из которых, как он хорошо знал, она с неохотой будет отходить на юг. И в качестве самого окончательного и решающего удара он намеревался совершить мощный кавалерийский рейд прямо на юг, чтобы перехватить железнодорожную линию между Таганрогом и Ростовом и тем самым отрезать все склады, аэропланы и танки в Таганроге от войск.

Для отражения этого наступления надлежало использовать все резервы, которые были у Деникина под рукой, и Холмен лично должен был руководить серией налетов, сопровождаемых бомбометанием и пулеметным обстрелом, которые предстояло выполнить первоклассным британским пилотам 47-й эскадрильи. Изо всех сил спешили танки – со скоростью, которую позволяла им развить быстро разрушающаяся железнодорожная система, и была надежда, что, если б только удалось вырвать сердце у агрессивного большевистского кавалерийского командира, его наступление можно было бы отразить, а некоторые действия на Балтийском, Польском или Дальневосточном фронтах могли бы отвлечь внимание красных армий, а тем временем суровые зимние страдания в голодающих российских городах могли бы вызвать серьезные антивоенные настроения и тем самым создать значительные затруднения советскому правительству.

Сейчас город был весь белый от снега, и проезжавшие подводы и машины были залеплены им. На перекрестках улиц горели костры возле огромных замерзших сугробов убранного с дороги снега, а с каждого дома гирляндами свисали сосульки. Окна заиндевели, и только маленькие кружочки в этом инее показывали, что кто-то внутри проделал их. С грязных улиц снег был убран, но колеи и рытвины, оставшиеся еще с лета, накрепко замерзли и были заполнены водой, которая превратилась в каток для лошадей и людей, а общественные упряжки, проносясь мимо, громыхали по бугристому льду, а их седоки ежились в полинявших меховых накидках и качались из стороны в сторону на неровной поверхности. С трудом продвигавшиеся мимо фигуры людей чернели на фоне белизны, шли опустив голову, подняв воротники, грузные в своих зимних одеждах, а над всем этим – тяжелый свинец неба, которое, казалось, опустилось так низко и было таким тяжелым, что чуть ли не покоилось на крышах домов.

Хотя и Холмен явно был занят своими планами, он все же устроил живописную церемонию в атаманском дворце с целью вручения верному Богаевскому звания Командора ордена Святого Михаила и Святого Георгия. Я был рад, что атаман получил эту награду, потому что, когда ситуация уже не была благоприятной, он доказал, каким стойким солдатом является и насколько верным союзникам остался.

Холмен отбыл вскоре после церемонии, и в Таганроге до меня дошел слух, что он лично в районе Валуек бомбит большевиков. Также я слышал некоторые тревожные новости относительно того, что только что из Англии прибыли старшие штабные офицеры, чтобы принять на себя командование группами связи, и что в любой момент я смогу передать свою группу Донской армии одному из них. Атаман сразу же написал Холмену письмо с просьбой сохранить за мной мою должность, поскольку мы всегда хорошо с ним ладили, но события в последующие несколько недель разворачивались так стремительно, что у меня не было больше времени беспокоиться об этих вещах, пока приезд моего сменщика примерно месяц спустя не уладил это дело.

Среди всего прочего, чем я был занят в Таганроге, были поставки морских орудий для донских бронепоездов, и капитан Фримантл из ВМФ Великобритании, старший морской офицер связи, сообщил мне, что из Новороссийска уже идут шестидюймовые пушки «армстронг», а другие, которые устанавливают на специальные платформы в Таганроге, должны быть готовы к отправке через две недели. Тем временем он отправил в Новочеркасск двух морских офицеров и около десятка матросов, чтобы раскрыть пушечные «тайны» личному составу батальона бронепоезда.

Все мы в то время испытывали некоторое нетерпение, потому что среди персонала танкового корпуса в Таганроге возникли некоторые проблемы. Как и во многих британских формированиях, которые все еще использовались на дальних фронтах после перемирия, дух нетерпения и жажда демобилизации привели к нарушениям субординации. К счастью, все это было не так серьезно, но все были несколько обеспокоены, потому что войска в России часто подвергались коммунистической пропаганде, и на севере был случай, когда русские солдаты убили своих британских офицеров.

Тем не менее, когда я отправился в Таганрог, там было мало или вообще не было признаков бури, которая зрела прямо на горизонте, или признаков скорого ухудшения событий. Чувствовалась некоторая тревога за Холмена, который, похоже, тратит больше времени не на той стороне большевистских окопов, чем этого требовал его высокий ранг, но мы знали, что он находится в хороших руках 47-й эскадрильи, и по возвращении в Новочеркасск я обнаружил несколько приятных сюрпризов, нейтрализовавших растущую мрачность новостей.