Мария Барятинская - Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918

Наконец церемония подошла к концу. Вдовствующая императрица покинула собор через одну дверь, а вновь коронованные император и императрица (во всех регалиях царской власти) – через другую и отправились в Архангельский собор, где преклонились перед мощами святых и своих предков, а потом проследовали во дворец через Красное крыльцо.

Там их встретил и благословил митрополит. Затем они поклонились народу, который приветствовал их такими возгласами радости, что почти невозможно было расслышать орудийный салют.

Крики ликования были столь продолжительными, что их величества были вынуждены выйти на балкон и несколько раз поклониться своим подданным. Когда появился император, энтузиазм достиг апогея: громко звучали радостные приветствия, и многие бросали в воздух шляпы, хотя в такой толпе их трудно было поймать.

Глаза императора наполнились слезами от этого доказательства народной привязанности. Сам он был так предан народу, что мог пожертвовать жизнью ради своей страны.

Празднование, во время которого император был с короной и скипетром, продолжалось весь день. На банкете его величество сидел на троне перед небольшим столом, на котором было только три прибора: один для него, другой – для императрицы, а третий – для вдовствующей императрицы. Антикварный сервиз из старинного золота был очень красив. Их величествам прислуживали придворные сановники, а тарелки подавали бывшие офицеры знатного происхождения. Меню было таким же, как и для нескольких предшествующих поколений, два главных блюда – осетр длиной в метр и лебедь, подаваемый со всем оперением.

Бедный император, должно быть, испытывал мучения, сидя в этой несносной жаре с тяжелой короной на голове и со всеми знаками царской власти.

Вечером было дано большое торжественное представление в Императорском театре.

Тут и там слышались восклицания: «Как восхитительно! Только в России может существовать такая роскошь!»

На третий день в Кремлевском дворце был дан официальный придворный бал. Празднование началось с фейерверка, весь город и набережные были освещены мириадами электрических лампочек.

Вечер был такой ясный и светлый, что казалось, даже звезды, мигавшие в небе, участвуют в этом празднике света. Луна светила среди них подобно гигантскому фонарю, подвешенному на небесный свод. Казалось, небеса и земля объединились в своем приветствии императору. Как только их величества появились, начался контрданс.

Царь вел первый тур с герцогиней Конно. Я имела честь быть приглашенной танцевать с великим герцогом Гессенским, и мы были напротив них. Я была молода и стеснительна и чувствовала себя неловко.

Во время одного танца я отдыхала и тут услышала позади себя голос: «Княгиня, почему вы сидите?» Это была герцогиня Кобургская (прежде герцогиня Эдинбургская), тетушка царя. Я отвечала: «Слишком жарко для танцев, ваше высочество». – «Это не важно; вы молоды, и если каждый так подумает, то некому будет танцевать, а вы должны танцевать, особенно в таких случаях, как этот. В мое время мы бы не осмелились сидеть перед моим отцом, императором Александром II».

И тут же мимо проходил ее зять, принц Фердинанд, ныне король Румынии. Она его окликнула: «Потанцуй с княгиней Барятинской». Она говорила низким голосом и таким командным тоном, что, несмотря на то что я не была ему представлена, нам пришлось подчиниться, хотя ни один из нас не желал задохнуться в такой жаре.

Проходя мимо зеркала, я бросила быстрый взгляд на свое отражение и увидела не очень соблазнительную картину. Мое лицо было малинового цвета, завитые накануне волосы распрямились от жары, а челка торчала, как щетина. Когда танец закончился, герцогиня, указывая на принца Саксен-Веймарского (в то время семидесяти пяти лет от роду), произнесла: «Это человек старой школы, он танцует весь вечер!»

Тем вечером меня познакомили со многими королевскими особами, среди которых были герцог и герцогиня Конно. Их сопровождали господин и госпожа Саквиль-Уэст (ныне лорд и леди Саквиль). Леди Саквиль отличалась потрясающей красотой и была одной из самых очаровательных женщин, каких я когда-либо встречала. Я вновь встретилась с ней в прошлом году, то есть через двадцать восемь лет, и увидела ее такой же восхитительной, как и прежде. Мы провели полдня в ее прекрасном загородном особняке на Ибьюри-стрит, где вспомнили старые времена в России. Она была столь тактична, что всякий, кто входил с ней в контакт, сразу же чувствовал себя как дома. Я могла бы написать тома об этой прекрасной женщине.

Наиболее знаменитой красавицей слыла наша молодая императрица. Ее сестра, великая княгиня Елизавета (жена великого князя Сергея, генерал-губернатора Москвы), была очень привлекательна, но, как я уже говорила, была более изысканной, воздушной, чем ее сестра. Ее невозможно описать; она отличалась от всех, с кем я встречалась; скромность и даже смирение возвышали ее до того, что она существовала где-то в отдалении от всех. Одним словом, это был ангел в обличье женщины.

Там также были симпатичная принцесса (ныне королева Румынии) Мария и ее сестра, великая герцогиня Виктория Гессенская (ныне супруга нашего великого князя Кирилла).

Среди гостей был испанский чрезвычайный посол с женой, герцогиней Нагера. Красота смуглой герцогини была южного типа, и на ней сверкали самые изумительные драгоценности. Ее диадема состояла из таких огромных алмазов, что даже газеты описывали их размеры и блеск.

Повсюду в ту ночь были видны признаки веселья и радости, и все же на следующий день все превратилось в горе и скорбь. На Ходынском поле был организован народный праздник. Поле это изобиловало рытвинами, канавами и кроличьими норами; они были накрыты досками, чтобы хоть как-то разровнять поверхность. На поле были устроены трибуны и организованы всевозможные развлечения: игры, карусели и тому подобное.

Среди прочего слегка возвышалась платформа, с которой всем раздавались кружки с портретами только что коронованных монархов, увенчанные датой их восхождения, наполненные сладостями и завернутые в цветные косынки. Людям так хотелось получить эти подарки, что они спрессовались в огромную толпу. Образовалась давка, в которой люди стали задыхаться. Доски, на которых они стояли, погнулись, и многие очутились в канавах или застряли в ноpax и упали; задние не могли устоять и затоптали упавших насмерть до того, как те смогли выкарабкаться из ловушек. Паника была так велика, что люди теряли разум.

Торжества между тем продолжались; послеобеденные скачки в честь коронации проходили недалеко от Ходынки. Мы с мужем побывали на этих скачках, и нам по пути несколько раз встречались подводы, накрытые брезентом, из-под которого высовывались ноги и руки погибших, лежавших в скрюченном состоянии. Мы не могли понять, что произошло, и я просто побелела от страха, однако старый кучер, служивший у нас столько лет, подслушал наш разговор. «Разве княгиня не знает, что это гуляние закончилось ужасной трагедией?» И он рассказал нам, что случилось.