Мария Барятинская - Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918

Но нет смысла продолжать. Теперь эти великие дворцы – достояние прошлого. В этом различие между нашей революцией и французской революцией 1793 года: во Франции, хоть и было пролито много крови, ни дворцы, ни королевские сокровища, ни шедевры искусства не были уничтожены, а у нас ничто не считалось святым, и все было пожертвовано разъяренной толпе варваров.

Я уже упоминала, что в ходе своей жизни встречалась со многими интересными людьми. Как-то, путешествуя из Санкт-Петербурга в Царское Село, я увидела на платформе господина, пытавшегося жестами объяснить кассиру, куда ему нужно было ехать. Я сразу же поняла, что он незнаком с нашим языком, и, подойдя к нему, спросила: «Могу ли я вам помочь?» Он ответил: «Пожалуйста, я буду очень признателен. Я – Джером К. Джером, и я хочу поехать в Царское Село, куда приглашен на чай к супруге великого князя Владимира, но эта поездка оказывается для меня слишком сложной».

Я предложила ему пройти вместе к моему дому, где мой немало удивленный и пришедший в восторг муж стал допытываться у меня, где я его подобрала. Я рассказала, как пришла ему на помощь на станции. У него был очень приятный тип лица и, очевидно, доброе и благожелательное расположение духа. Несколько дней спустя он прислал мне одну из своих книг с автографом.

Коронация царей всегда проводилась в Москве, древней столице России.

Поскольку до церемонии оставалось мало времени, а петербургские портные были невероятно заняты, я послала срочный запрос в Париж с просьбой прислать мне вечерние туалеты, как, впрочем, и другие костюмы (и они прибыли в самую последнюю минуту).

Дворцовый этикет и традиция требовали, чтобы вечерние платья были с открытыми плечами в викторианском стиле. Мое придворное платье было сделано из небесно-голубого бархата, вышитого серебром по моде империи Марии-Луизы. Передняя вставка была из белого атласа, расшитого так же, как и юбка. Корсаж с острым мыском спереди и сзади и шлейф длиной около пяти метров. Кокошник (головной убор) был изготовлен из бархата в тон платью и украшен бриллиантами.

Мой муж был определен к особе короля Дании Фредерика (тогда престолонаследника), брата королевы Александры и вдовствующей императрицы. Ему было поручено встретить Фредерика на германской границе и проводить в Москву, где я ожидала их на квартире, снятой нами для этого случая.

Москва, настоящая царская столица, была в праздничном наряде и с радостью встречала гостей. На каждом поезде прибывали все новые иностранные представители и многочисленные депутации из России и Азии. Поприветствовать Белого Царя [11]собрались все расы, одетые в невиданное многообразие костюмов. До коронации был совершен интересный обряд. С большой торжественностью из Санкт-Петербурга в Москву специальными дворцовыми курьерами были доставлены имперские корона и скипетр.

Его величество въехал в Москву в окружении членов императорской семьи, зарубежных правителей и иностранных послов, сопровождаемый блестящей свитой, причем все были верхом. Две императрицы, великие княгини и княжны ехали в лакированных цвета ласточкиного крыла каретах (как на картинах Ватто), возраст которых датировался временами Екатерины I, а может быть, и старше.

Накануне церемонии, после официального приема у его величества, начались коронационные торжества. В тот же вечер во всех древних церквях был отслужен благодарственный молебен. Их величества приняли участие в вечерней молитве в храме Христа Спасителя.

На следующее утро нам пришлось вставать в пять часов, чтобы быть в Кремлевском дворце в семь часов, когда начали звонить колокола Успенского собора, а пушки произвели салют из двадцати одного залпа, чтобы объявить всем о начале великого дня.

Площадь перед Кремлем стала заполняться войсками в полной форме, чтобы приветствовать их величества на пути в собор, где должна была произойти коронация.

Я не могу описать это во всех деталях, но постараюсь изобразить наиболее примечательные моменты. Первой в собор вошла вдовствующая императрица; на ней было платье из серебристой ткани, украшенное драгоценными камнями, а на голове у нее была алмазная корона. На шее – огромные, привлекающие всеобщее внимание коронные бриллианты. С плеч ниспадала императорская мантия из тяжелой парчи, отороченной горностаем. Над головой – бархатный, обшитый золотом балдахин фиолетового цвета, который по концам поддерживали придворные из ее свиты.

Хотя по ее прекрасным глазам было видно, что она возбуждена почти до предела, она сумела подавить свои личные чувства и в этот день была только императрицей, приветствуя всех своими изящными и любезными поклонами и улыбками. Народ ценил и понимал ее доброжелательность и приветствовал нашу обожаемую императрицу с сердечной искренностью.

У входа в собор вдовствующую императрицу встретил митрополит, поднес крест и окропил святой водой. Затем она уселась на троне и стала ждать некоронованных величеств.

Эта церковь, как и все в этой части Кремля, датируется раннехристианскими временами. В Архангельском соборе хранится много святых реликвий, и в нем захоронены предки дома Романовых. Стены этих священных сооружений украшены фресками того периода и иконами с мозаикой из золота, серебра и драгоценных камней огромной цены. Алтари сделаны из литого серебра редкой работы. Все иностранцы, посещающие Москву, замирают от восхищения при виде красоты и необычности этих древних храмов, подобных которым не сыскать по всей Европе.

После того как гофмаршал двора объявил в Кремле императорской чете, что императрица Мария Федоровна опередила их и ожидает в соборе, глашатаи с Красного крыльца (игравшего большую роль в жизни царей) сообщили всем собравшимся, что императорский кортеж находится в пути.

На императоре Николае был мундир самого старого гвардейского полка – Преображенского, а императрица была одета в белое русское платье, обшитое жемчугом. Так как они еще не были коронованы, перед ними не несли никаких символов власти. Императрица была исключительно красива, но все заметили, насколько смущенной и нервной она выглядела. Глаза императора были яркими и светлыми, как будто он смотрел в будущее с надеждой и уверенностью.

Как только их величества приблизились к собору, началась коронационная служба, длившаяся свыше четырех часов (и, согласно русскому обычаю, все оставались на ногах). Во время обедни император (единственный раз в своей жизни) один вошел в алтарь и был причащен в алтаре, как священник.

День был очень жаркий, и несколько дам упали в обморок прямо в церкви, которая была мала, чтобы вместить всех приглашенных.