Мария Барятинская - Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918

В поезде на Санкт-Петербург он встретился со своим командиром, который еще не знал о новом назначении. Толи был так счастлив и взволнован, что несвязно говорил и забыл упомянуть о своей новой должности, считая, что каждый должен знать об этом сам по себе. Он пожаловался командиру на неспешный ход поезда и сказал: «Мне нужно по приезде явиться к Фокину». Бедняга не понял, о чем говорит мой муж, и произнес: «Чего ради? Кроме того, князь, вы не видите, что уже одиннадцать часов ночи?» На это мой муж ответил: «А мне все равно. Я его разбужу». – «Но зачем?» – вопрошал удивленный командир, который про себя подумал, что мой муж слегка выпил. И вот только теперь муж рассказал ему: «Как – почему? Чтобы получить свои аксельбанты [7]. Разве вы не знаете, что я назначен адъютантом его величества?»

Настала очередь командира удивить моего мужа, сообщив ему великую новость о том, что мой свекор повышен из генерала свиты в генерал-адъютанты. Так что семье Барятинских оказана двойная честь.

По приезде мой муж ринулся будить несчастного Фокина и в спешке даже оборвал шнур звонка, заметно перепугав доброго хозяина магазина и его семью! Он приветствовал его словами:

«Не дадите ли вы мне пару аксельбантов?» – «Но в это время ночи у меня нет ни одного! Я даже не знаю, где мои продавцы их держат».

Но мой супруг не обратил ни малейшего внимания на извинения старика и сам стал лихорадочно просматривать один за другим ящики, пока, наконец, не отыскал нужное. Так как он был очень хрупкого сложения, а аксельбанты, несомненно, предназначались для более мощной фигуры, то они свободно свисали с его плеча. Но он был так горд своим назначением, что этого даже не заметил.

Санкт-Петербург был построен Петром Великим, намеревавшимся сделать его достойной столицей новой России, которую он хотел создать. При строительстве столкнулись с огромными трудностями, потому что выбранный участок находился на соленом болоте, где Нева впадает в Финский залив. И до того, как начать что-либо строить, требовалось осушить и укрепить всю эту местность.

Древняя столица была городом, во времена Петра отрезанная от остальной Европы сотнями километров диких и почти бездорожных степей. Петр Великий решил, что его новая столица Санкт-Петербург должна находиться на морском побережье, чтобы дать государству, как он выразился, «окно в Европу». В период Великой войны (Первой мировой войны. – Пер.) немецкая форма этого названия была неприятна властям. А посему оно было изменено на более русское и стало Петроградом.

Во времена, о которых я пишу, этот город в социальном смысле был одной из самых ярких и привлекательных столиц в Европе. Он был очень живописен. Через город течет Нева, одна из крупнейших рек России (я полагаю, и Европы тоже), и она заключена в красивые набережные из гранитной кладки, ограничена широкими эспланадами, удостоенными названий набережных. Эта длинная линия причалов, протянувшаяся на несколько километров, делится на части, известные под различными именами. Тут есть и Дворцовая набережная, где стоит Зимний дворец, Адмиралтейская стенка, Английская набережная и т. д. Дворцы великих князей, а также более мелкого дворянства вместе с большинством посольств выходят лицом на набережную и Неву, вид которой изумителен, особенно зимой, когда река замерзает на несколько месяцев.

Удивительно смотреть на санки с высоко вскидывающими ноги лошадьми, мчащиеся сквозь снег… Возницы при этом, чтобы уберечься от мороза, облачаются в толстые шубы из овчины.

В нашем загородном доме тоже была конюшня с лошадьми, и некоторые из них были призовыми, а другие оставались пока весьма дикими и пугались всего незнакомого. Однако наш главный кучер был умелым тренером и сделал все, что мог, чтобы приучить их к виду и шуму города. Некоторых мы продали, а некоторых послали участвовать в скачках, которые вот-вот должны были проходить в наших краях. Наш конюший особенно гордился одной красивой в яблоках серой лошадью и как-то сказал мне: «А не опробует ли княгиня ее сегодня на санках?»

Я попробовала возразить. «А ты уверен, что она не слишком резвая?» – спросила я. «Да она в отличном состоянии, ваше сиятельство! Не извольте сомневаться!»

Я дала согласие. Он запряг лошадь в небольшие санки, привязал шнурками на петли и застегнул на пуговицы на обоих бортах тяжелую меховую полость, которую было нелегко отвязать. На мне была громоздкая одежда без рукавов (шуба), так что руки были спрятаны под ней. Какое-то время санки быстро и ровно бежали по мягкому снегу. Какое наслаждение было вдыхать свежий чистый воздух! Мне казалось, что я лечу. Это создавало во мне ощущение почти неописуемого воодушевления.

Так мы домчались до моста, по которому шел трамвай. Грохот трамвая и звон колокола, который раздался в этот самый момент, вдруг перепугал нашу ретивую лошадь, и, вместо того чтобы мчаться прямо, она вдруг развернулась и опрокинула санки. Кучер вылетел из седла и сломал ногу (и, как оказалось, бедняга остался инвалидом на всю жизнь). А я оставалась в санках в то время, как лошадь, обезумевшая от страха, продолжала лететь сломя голову. Санки неслись на одном боку, и их заносило то в одну, то в другую сторону меж трамвайными линиями. Я, скованная своей тяжелой шубой, не могла даже отстегнуть полость и уже думала, что вот-вот наступит моя последняя минута. Городовой попытался было остановить лошадь, но, хоть он и отчаянно вцепился в нее, его отбросило на землю.

К этому времени мы домчались до конца моста, туда, где находился университет. Несколько студентов бросились мне на помощь, стараясь схватить лошадь и поставить в нормальное положение санки, и когда мне, наконец, удалось высвободиться из полости и вывалиться из санок, первое, что я увидела, – я нахожусь возле какого-то дома, студенты оттирают мне руки снегом, чтобы привести в чувство. Городовой (который был залит кровью от своих ранений, полученных при попытке остановить лошадь) стал выяснять, кто я такая, и сразу же позвонил моему мужу, который довез меня до дому на одноконке. Бедная лошадь, пораненная и поцарапанная, так перепугалась, что ее пришлось отправить назад в деревню. Я чуть не погибла и до сих пор не могу вспоминать об этом случае без содрогания.

Мой свекор сам на следующий день отправился поблагодарить студентов и рассказал о происшедшем царю. Городовой, так мне помогший, получил повышение и был поставлен на посту перед Зимним дворцом, что считалось большой наградой, и этот человек был бесконечно благодарен. Это один из многих примеров доброты и внимания императора по отношению к своим подданным. Я могла бы рассказать много больше, но ограниченность объема книги вынуждает меня умолчать о них.