Мария Барятинская - Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918

Очень скоро почти вся челядь ее покинула, оставив одну в горе. И все же среди них нашлось несколько верных душ, бывших к ней исключительно внимательными и проявивших сочувствие и симпатию. Например, граф Адам Замойский оставался при ней, пока его силой не изгнали из дворца по приказу Керенского. Аристократическое, галантное поведение и уважительное сочувствие этого поистине благородного человека, всегда делавшего все, что в его власти, чтобы облегчить трудности одиночества ее величества, оказали огромную поддержку несчастной императрице.

Встреча после разлуки императора с его супругой и семьей была невероятно трогательной, потому что царь обожал императрицу и своих детей, а они всегда были самой счастливой и нежно любящей семьей.

И вот теперь императору пришлось действительно «презреть наслаждения и пережить трудные дни». В Царском Селе ему разрешалось гулять только в маленьком уголке парка, который был окружен высокой металлической оградой, и здесь он часто с целью физической разминки и снятия душевного напряжения вскапывал землю. За высокими прутьями забора многими часами стояли солдаты-бунтовщики, которые, похоже, находили удовольствие в том, что издевались над ним, делали оскорбительные замечания и глумились над его величеством.

Император в то время подвергался немыслимым унижениям и оскорблениям: поведение рядовых солдат становилось все более наглым и агрессивным, и они сознательно стремились создать для него наиболее невыносимую атмосферу. Как-то перед окном комнаты маленького цесаревича они убили его маленького ручного козлика, причем сделали это так, что он не мог не видеть этой сцены. Солдаты и другими самыми разнообразными способами демонстрировали свою грубость и жестокость.

Его величество был вынужден принимать все эти страдания от тех, кто до сих пор были его верными подданными, а теперь стали злейшими врагами и могли в любое время угрожать жизни своего монарха. Какой же удивительной натурой и каким характером должен был обладать император, чтобы вынести все эти мучительные испытания! Потом императора разлучили с императрицей, и они могли видеться и разговаривать только во время приема пищи.

У нас все было очень мрачно. Но ни с чем нельзя было сравнить состояние беспорядка, царившее на киевском железнодорожном вокзале, которое воистину не поддавалось описанию. Я буквально пришла в ужас, когда увидела все это. Бывший императорский зал ожидания, специально устроенный для приема монаршей семьи, напомнил мне авгиевы конюшни. Вся настенная шелковая драпировка была разорвана и превратилась в лохмотья, уже непристойно грязные. На полу, который был покрыт темно-красным ковром, от которого сейчас осталось лишь несколько потрепанных полос, лежали вповалку солдаты, ожидавшие поезда, чтобы добраться домой.

Такая же картина была на перроне, где было не пройти, не наткнувшись на массы людей, которые в большей своей части унесли с собой с фронта винтовки, принадлежавшие их воинским частям Когда поезд остановился у перрона, эта толпа людей вскочила, побежала, толкаясь, крича и матерясь, стремясь прорваться в вагоны, пытаясь взять их штурмом. Это была настоящая атака. (Было бы лучше, если б они сберегли свою энергию для атаки на врага.) Вагоны немедленно были набиты битком; остальные солдаты, которым не удалось втиснуться, забирались на крыши вагонов, и многие тут же падали, как только поезд трогался с места. Все эти солдаты были дезертирами, бросившими фронт, несмотря на усилия их командиров и офицеров поддержать их энтузиазм призывами к их чувству патриотизма.

Однажды, когда я проходила по площади на главной улице, где был установлен памятник бывшему премьер-министру Столыпину, убитому в Киеве, я стала невольным свидетелем сцены столь же отвратительной, как и дикой. Этот памятник должен был быть убран согласно приказу – не могу сказать, какого правительства, потому что Россия уже была неуправляема, а просто плыла без руля и ветрил. В момент, когда я проходила мимо, кто-то из толпы, окружившей это место, попытался свалить статую в глубокую яму, вырытую рядом с пьедесталом, в которую памятник рухнул с ужасным грохотом. К шее статуи привязали длинную веревку, чтобы можно было перетащить эту тяжелую каменную глыбу. Вокруг толпились зеваки, хихикая и произнося неприличные шутки. (Не думаю, что хотя бы половина из них вообще представляла, чья это статуя.) На меня нахлынуло чувство отвращения – подумать только, что я оказалась невольно зрителем такой сцены, – и я постаралась как можно быстрее пробраться сквозь толпу и уйти.

На следующее утро в революционных газетах сообщили, что был повешен и исчез навсегда главный враг России.

Мне казалось, что люди просто возвратились в состояние своей первобытной дикости.

Очень скоро Временное правительство утратило влияние на массы. Новый военный министр Гучков приказом по армии разрешил создание комитетов, состоявших из рядовых солдат и имевших власть над офицерами. И среди командного состава появились «советы», развращенные большевистской пропагандой.

В своем заявлении об отречении император передал командование всеми войсками на русском фронте великому князю Николаю Николаевичу, своему наместнику на Кавказе, который уже был главнокомандующим в начале войны, до того как император взял на себя верховное командование. Новое Временное правительство, целиком управляющееся Керенским, к нашему большому удивлению, не возражало против назначения великого князя, так как все другие министры старого режима были арестованы и брошены в тюрьму. Великий князь немедленно выехал с Кавказа в Могилев, в ставку Российской армии.

Великий князь был очень популярен в войсках. Его благородная осанка также производила огромное впечатление на массы, потому что он был чрезвычайно высок ростом и держался прямо. У него был очень твердый характер и железная воля. По дороге, где бы ни проезжал или ни останавливался его поезд, его узнавали и приветствовали. Но он так и не приехал в Могилев. Пришел приказ, отменяющий его назначение. Керенский задумал предательский план с целью выманить его с Кавказа, где его очень любили и уважали местные жители, которые были хоть и не очень образованными, но искренними. Считалось, что ни один член семьи Романовых не должен занимать какой-либо официальный пост, так что все это было просто ловушкой, устроенной для того, чтобы удалить его с Кавказа. После случившегося великий князь Петр и его брат Николай Николаевич с семьями уехали в свои имения в Крыму.

Все надежды на то, что теперь война будет вестись в содружестве с союзниками, испарились, потому что мы полагались только на популярность великого князя. В очередной раз зависть и политические разногласия возобладали над патриотизмом, и это показало, что люди, ныне правящие Россией, вообще не думают о ее благе.