Иосиф Лаврецкий - САЛЬВАДОР АЛЬЕНДЕ

Вальпараисо — одно из «чудес» Нового Света. Знамениты на всем тихоокеанском побережье его кабачки и бары, его лестницы и парки, его уникальные кушанья — морские ежи, пропитанные йодом, похлебка влюбленных из морских моллюсков, неповторимые по вкусу рыбы — конгрио, корбина, марискаль; его землетрясения, женщины, уличные певцы, белое искрящееся вино.

В прошлом, еще до открытия Панамского канала, во времена парусного флота, в Вальпараисо бывали моряки всего мира, о нем слагали песни поэты, о нем писали романисты и путешественники.

Пабло Неруда был влюблен в этот город, жил неподалеку от него, воспел его во «Всеобщей песне», которую Сальвадор Альенде считал одним из лучших произведений поэта:

Этот город был, ко всему прочему, колыбелью рабочего движения Чили. В нем действовала в те годы не только сильная организация Социалистической рабочей партии, но и революционные профсоюзы Рабочей федерации Чили. В Вальпараисо пустила корни завезенная американскими моряками боевая организация «Индустриальные рабочие мира», время от времени бросали бомбы анархисты, фанатичные последователи Иберийской федерации анархистов.

В 1922 году рабочее движение в Чили находилось на подъеме. В начале этого года IV съезд Социалистической рабочей партии, заседавший в Ранкагуа, по предложению Луиса Эмилио Рекабаррена постановил присоединиться к Коммунистическому Интернационалу и переименовать партию в Коммунистическую партию Чили. Это событие широко обсуждалось в печати, среди рабочих, студентов.

Оживленные комментарии вызывали и сообщения из Советской России. Рождение нового мира на необъятных просторах бывшей царской империи, подвиги Красной Армии, победившей внутреннюю контрреволюцию и силы империалистических интервентов, конфискация помещичьей земли, фабрик, заводов и банков и передача их в руки трудящихся, деятельность Ленина, верховного вождя революции, — обо всем этом писали чилийские газеты. Одни — с ненавистью, другие — с удивлением и недоверием, третьи — сочувственно, с надеждой, что большевистский эксперимент увенчается успехом, воплотит в жизнь идеалы социальной справедливости, откроет новую эру в истории человечества.

Рекабаррен одним из первых в Чили понял историческое значение Октября. «Нынешняя Россия — это факел для всего мира, — писал он в 1918 году. — Привет этой России! Революционная Россия, освобождающая мир от войны, — это самый могучий оплот подлинной демократии трудового народа». С победой революции Россия, предвидел Рекабаррен, «будет несокрушимой базой для свержения капиталистического строя во всем мире, с его империализмом и милитаризмом».

В Чили политическая жизнь всегда носила бурный характер. Некоторые иностранные наблюдатели объясняли это какими-то особыми свойствами, якобы присущими чилийскому национальному характеру. Так, например, известный шведский писатель А. Лундквист пишет, что «в душе каждого чилийца, особенно жителя Сантьяго, вечно клокочет вулканическое беспокойство. Это мучительная неудовлетворенность жизнью, горестное сознание неспособности быть сразу всем, чем он хочет: европейцем и в то же время индейцем, чилийцем и гражданином мира, сыном природы и цивилизованным человеком. Сердце его сжигают совершенно противоположные стремления: к земле и техническому прогрессу, к деревенскому лету и городской зиме, к уединению и обществу».

Разгадку этого «вулканического беспокойства» следует искать в социальных «болячках», свойственных Чили, как и иным странам Латинской Америки.

Знакомство с сапожником Хуаном Демарчи, мастерская которого находилась поблизости от дома Чичо, открыло юноше безбрежный и новый для него мир социальных утопий, классовых боев, рабочего движения со всеми его сложностями, нюансами, надеждами и разочарованиями.

Хуан Демарчи, итальянский эмигрант-анархист, как все анархисты, считал государство величайшим злом, которое следует разрушить, чтобы человек обрел счастье и свободу. В Латинской Америке слово «большевики» переводили как «максималисты», поэтому Демарчи считал их единомышленниками и с восторгом рассказывал Чичо о достижениях Страны Советов. Альенде, уже будучи президентом, вспоминал: «Закончив уроки в лицее, я заходил поговорить с этим анархистом, который оказал глубокое влияние на мое идейное развитие. Хотя ему было более 60 лет, он охотно беседовал со мной. Он научил меня играть в шахматы, он обсуждал со мной разные вопросы, он одалживал мне книги…»

Демарчи по сравнению с Чичо был старцем, но в своем собеседнике он видел не юнца, а кандидата в будущие борцы, ибо кому, как не молодым, следовало продолжать борьбу за святое дело освобождения человечества от всяческого гнета, которую начали в свое время великие титаны социализма. Так рассуждал старый анархист, заражавший Чичо своей пламенной верой в торжество добра над злом, снабжавший его брошюрами Бакунина, Кропоткина, Лафарга, Рекабаррена, итальянского анархиста Малатесты, чилийского демократа Франсиско Бильбао, испанского социалиста Пабло Иглесиаса.

Теперь Чичо совсем другими глазами смотрел на окружавшую его действительность: на толпы изможденных от недоедания и болезней рото, в прохудившихся одеждах, страдающих зимой от холода и летом от жары, на самодовольных, разодетых по последней моде богачей, претендовавших на роль вершителей судеб страны. Армия, полиция, судьи, духовенство — прислужники эксплуататоров, с жаром убеждал своего юного друга старый анархист, и Чичо с каждым днем все больше верил ему, ибо сама жизнь подтверждала рассуждения Демарчи.

В 1924 году Чичо закончил с отличием лицей и стал чемпионом страны среди юношей по десятиборью и плаванию. Он с самозабвением отдавался спорту, обожал верховую езду, стрельбу по мишеням. Юноша рос крепким, выносливым, энергичным, веселым. Но любовь к жизни и ее радостям не превратила его в беззаботного и бездумного повесу, как часто случалось со многими сверстниками его круга. Юного Альенде все больше и больше волновала судьба обездоленных, их борьба за социальное освобождение. Он уже понимал, что это проблема «номер один» для его народа, хотя и не видел еще конкретных путей ее решения.

На семейном совете согласились, что Чичо посвятит себя медицине, следуя укоренившейся в семье традиции. Это совпадало и с его собственным желанием. Ведь врач, как подтверждали своей деятельностью его прадедушка и дедушка, может принести много добра нуждающимся и отверженным. А творить добро Чичо уже тогда считал основной целью человеческого существования.