Манфред фон Браухич - Без борьбы нет победы

Широн, уроженец Монако, один из лучших гонщиков Франции, редкостный ценитель тонкой кухни, придумал другой способ пугать мирных граждан: он затыкал выхлопные трубы автомобилей самыми неожиданными предметами и, по его словам, всякий раз добивался "огромного успеха". Однажды, когда я включил зажигание, сзади взорвалась дымовая шашка. В машину какой-то любовной парочки, собравшейся на прогулку в Булонский лес, он ухитрился втиснуть — между мотором и выхлопом — жирную малосольную сельдь.

"В условиях предполагаемого зловония эти молодые люди сегодня наверняка не станут предаваться любви",— заявил он с радостной ухмылкой...

Так мы и развлекались в эту ночь, без конца рассказывая друг другу глупые и смешные истории. Лишь на рассвете я добрался домой, думая о напыщенной фрау фон Штаус, но больше об акциях, предложенных мне ее супругом...

Кулак против кнута

Как ни приятно купаться в лучах славы, она чревата также и немалыми огорчениями. Именно это мне и пришлось обнаружить.

Свой зимний отпуск в январе 1936 года я вновь провел вместе с братом в отеле Бракенхофера в Урфельде, у озера Вальхензее. Накануне нашего отъезда хозяин устроил прощальный ужин. Надвигался новый гоночный сезон с его новыми опасностями, и никто не мог с уверенностью сказать, доведется ли мне в будущем году снова увидеть любимое горное озерко.

За столом царило всеобщее веселье, разговоры почти сплошь вертелись вокруг деревенских сплетен. Так мы заговорили про охотничий домик руководителя "Гитлерюгенд" Бальдура фон Шираха. Домик этот стоял на горном склоне, всего в нескольких сотнях метров от отеля Бракенхофера. Обычно там жили только жена и дети фон Шираха. По всей округе шли толки о любовных похождениях этой вельможной дамы. Стали беседовать о ней и мы, не обращая внимания на ее горничную, сидевшую за нашим столом.

Утром, когда мы завтракали в последний раз, собираясь тотчас же двинуться в путь, в трактир ворвалась разъяренная как фурия и красная как рак фрау фон Ширах. Она подбежала ко мне и принялась угощать меня пощечинами, приговаривая, что вот, мол, горничная доложила ей о моих непочтительных замечаниях по ее адресу. Я в ярости вскочил с места и попытался ухватить ее за руку, но, словно взбесившись, она вырвалась и так же внезапно исчезла, оставив всех нас в состоянии необыкновенного возбуждения...

В тот же день я прибыл в Берлин. Утром, когда я выходил из своего дома, к нему подкатила служебная машина молодежной организации "Гитлерюгенд", из нее вышел адъютант и попросил меня принять рейхеюгендфюрера для короткого разговора. Мне очень хотелось внести ясность в это неприятное дело, и я сказал, что буду ждать его у себя. Немного спустя в коридоре раздался громкий топот, дверь распахнулась, и в комнату вошел Ширах, сопровождаемый пятью эсэсовцами. Он подошел ко мне вплотную и рявкнул: "Вы подлая сволочь!"

Мгновенно, с присущей автогонщику молниеносной реакцией я влепил ему пощечину. Тогда он вытащил из кармана пальто собачью плетку и принялся меня стегать.

Одновременно его спутники потянулись за пистолетами. Тут мой брат, стоявший за моей спиной, резко рванул меня на себя и выволок из комнаты. Вся эта сценка разыгралась в несколько секунд. Точно привидения, незваные гости быстро покинули мою квартиру. Брат уложил меня на постель и начал прикладывать примочки на кровоподтеки. Потом мы услышали крики и сильный стук. Это была наша мать. Ошарашенные всей этой кутерьмой, мы совершенно забыли про нее. Оказалось, что, прежде чем напасть на меня, эсэсовцы заперли ее в одной из комнат и забрали ключ. Мы нашли его в конверте, который налетчики, уходя из дома, бросили у парадной двери.

Мы освободили нашу переволновавшуюся маму и стали советоваться, как быть дальше. Как вообще вести себя в подобном случае? Обратиться в полицию? Или ответить тем же — напасть на Шираха и избить его? Было нелегко решиться на что-нибудь.

Я отправился к старому знакомому нашей семьи, бывшему генералу. Узнав о происшедшем, он нахмурился. Его представления о чести подсказывали один-единственный выход: стреляться на пистолетах! Мне это показалось довольно старомодным, особенно ввиду откровенно бандитского характера нападения. Да и кто бы осмелился вызвать на дуэль столь важное лицо? После долгих раздумий я обратился к одному из своих друзей по службе в рейхсвере, адвокату д-ру фон Биркхану с просьбой передать фон Шираху мой вызов. Немного подумав, Биркхан согласился. Каково же было мое удивление, когда, вернувшись, он заявил, что вызов отклонен. Бальдур фон Ширах струсил!

Это мне придало храбрости, и я подал в суд жалобу, требуя компенсации за телесные повреждения, нарушение домашнего покоя и коварное нападение. Суд принял мой иск и назначил дату его рассмотрения.

Но прежде чем дело дошло до публичного процесса, меня внезапно вызвали в Имперскую канцелярию, где обергруппенфюрер СА Брюкнер, один из адъютантов Адольфа Гитлера, предложил мне пойти на прием к имперскому министру юстиции д-ру Гюртнеру. Мы беседовали с ним около часа, и мне пришлось пойти на компромисс. Министр заверил меня, что я получу от Шираха письменное извинение. Гестапо расследовало эту историю: по словам горничной и других участников разговора в трактире, речь шла о замечании, сделанном не мною, а моим братом. Министр попросил меня никого не информировать об этой истории, но слухи о ней уже давно и широко распространились. Меня отнюдь не обрадовала полученная из Парижа газета с поистине сенсационным заголовком: "Автогонщик дал пощечину руководителю имперской молодежи".

В немецких газетах я ничего об этом инциденте не прочитал. Пресса не сообщила о нем ни слова. Никому не хотелось портить отношения с Ширахом. Представители "хорошего общества" сочли благоразумным временно не приглашать меня в свой круг. Я со своей стороны был совершенно бессилен, даже не мог никому объяснить, что причиной всему — недоразумение: министр юстиции приговорил меня к молчанию. Но хоть я и чувствовал себя ущемленным, мое беспокойство по этому поводу быстро улеглось. Я твердо знал — еще несколько побед на международных гоночных трассах, и приглашения в роскошные салоны вновь посыплются в мой почтовый ящик.

Все мои мысли опять сосредоточились на предстоявшем спортивном сезоне.

Когда замирает рулетка

Козырь для почетного возвращения в "общество" я вытянул в Монте-Карло — знаменитом городе азартных игр на Лазурном берегу.

До сих пор на Ривьере фортуна была ко мне немилостива, если не считать того, что годом раньше мне там фантастически повезло при групповом столкновении. На повороте за тоннелем следовавшие передо мной четыре машины занесло на масляной луже. Я тоже пошел боком и с огромной силой врезался в борт итальянца Фарина. Тот в свою очередь намертво вклинился в автомобиль, находившийся перед ним. Буквально за мгновение до того, как мчавшийся следом за мной гонщик ударился в мою машину, я чудом ухитрился выброситься "ласточкой" и очутился в безопасности. Через долю секунды кормовая часть моего аппарата, включая кабину с сиденьем, оказалась сплющенной, как гармошка. Шесть совершеннейших, очень дорогих гоночных машин с двигателями общей мощностью в несколько тысяч лошадиных сил приказали долго жить. Они причудливо смешались в массу искореженного металла, образовав маленькое автомобильное кладбище.