Фёдор Головкин - Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания

22-го июля, Коппе (1808 г.)

Я рассчитывала застать Вас здесь и через Вас лишилась радостей этого лета. Вовсе нет! Я только нахожу, что Вы променяли тихий уголок на шумную жизнь Парижа и что Вы столько же думаете обо мне, сколько о г-же Наталии [365]. А впрочем, я это ждала от Вас. Вы не зависите от Ваших душевных настроений и не нуждаетесь ни в ком; если бы я стала перечислять все Ваши недостатки, я никогда не кончила бы, но я чувствую эти недостатки потому, что я Вас люблю, или, по крайней мере, потому, что Вы мне нравитесь, ибо сказать, что я Вас люблю — это почти клятва и чересчур много для Вашего великого легкомыслия. Говорят, что весь Париж находит Вас таким любезным, что Вас принимают за француза доброго старого времени, возвратившегося во Францию в облике русского, чтобы повеселиться. Но не думайте, что Вас шесть лет не будут трогать в Париже; почему Вам в этом отношении быть счастливее нас всех? Но если Вы хотите заслужить счастье добрым делом, то напишите мне через моего поверенного, который приедет в будущем месяце, длинное, длинное письмо, где будет сказано все, что Вы думаете, все что Вы знаете, словом письмо, которое могло бы заменить мне шестимесячное пребывание в Париже и один день беседы с Вами. Если в Вене будет спокойно, я вернусь эту зиму туда; я там чувствовала себя лучше, чем где-либо в другой ссылке. Женщины там любезны, страна спокойна и люди честны, одним словом, этот город напоминает добродушную толстую матушку, несколько неуклюжий вид которой усыпляет мое горе. Вас там очень любят, потому что это их манера хвалить людей. Если бы Вы мне написали, это придало бы мне некоторое значение. Вашему брату я дала много поручений для Вас. Исполнил ли он, по крайней мере, их? Издали Ваш брат немного напоминает Вас, в достаточной степени, чтобы заставить думать о Вас. Моно бы сознаться, что никто Вас не может заметить, если бы не мысль, что Вы ни в ком серьезно не нуждаетесь. Несмотря на Ваше ворчанье, я все же желаю иметь подробности о Вашей жизни, о Ваших занятиях. Кончаете ли Вы Вашу историю? Когда Вы увидите г-жу де Суза, то скажите ей, что я читала ее «Евгения Ротлена» с необычайным удовольствием. Насколько она превосходит г-жу де Жанлис! Прощайте, дорогой граф, когда я Вас увижу? Мне нечего Вас говорить, что я очень хотела бы сама съездить за Вами.

Лион, 11 июня 1809 г.

Недавно я Вам написала длинное письмо, но путешественник, который должен был передать его Вам, не сделал этого и отдал мне его обратно. Я не хотела его послать вторично, хотя и не заготовила новых; мне кажется, что наши мысли меняются каждый месяц и что с часу на час чувствуешь себя устаревшим. Но что не меняется, так это представление, которое я имею о Вас, как об эодном из наиболее любезных и умных светских людей, и что Вы приехали в Париж для того, чтобы показать Парижу, как там бывали любезны, — не в очень давнее, но и не в последнее время, а в неопределенное, «идеальное» время — чтобы воспользоваться немецким выражением, ибо я ведь пишу о германии! Я приехала в Лион, чтобы увидеть Тальму [366] — это удовольствие, доступное ссыльным, но не думаю, чтобы цари этого мира могли иметь большее удовольствие, ибо это совершенство искусства в страсти и страсти в искусстве. Человеческое лицо не может идти дальше этого. Выражения, жесты, взгляды, — все находится в гармонии с душевным настроением, и слова мало значат на ряду с этими таинственными откровениями. Итак, Вы ни за что не хотите вернуться в Швейцарию этот год? У меня на уме — и я говорю про ум, когда не позволяю себе им пользоваться, — помирить Вас с Вашей тетей и нахожу тысячу прелестей в том, что доставило бы мне такое удовольствие — повидаться с Вами. Я прочла «Альфонса де Лодэв» [367]и нашла в нем чувствительность, а иногда и живость. Женщинам приходится столько страдать, что они всегда понимают горе и рисуют его правдиво.

Прощайте, я хотела бы Вам писать из такого места, откуда я могла бы сообщить Вам что-нибудь новое, и желаю только, чтобы Вы знали, что я о Вас скучаю и что письмо от Вас — для меня праздник.

Шомон на Луаре, 31 мая 1810 г.

Вы совершенно правы во всем, что Вы мне пишете. Но если бы я даже погрузилась во мрак неизвестности и принесла бы в жертву талант, данный мне Богом и моим отцом — я этим еще не приобрела бы блаженства. Поэтому я предпочитаю дать волю моей натуре, которая. После Провидения, располагает мною. Если бы Вы не были олицетворенною осторожностью, я сказала бы Вам: приезжайте ко мне: но я даже не решаюсь Вам писать по почте и посылаю эту записку через Матвея. Несомненно, по крайней мере, то, что из всех огорчений, испытываемых мною в изгнании, одно из первых мест занимает невозможность с Вами беседовать. А так как я это удовольствие ценю, как счастье, то Вы мне не достаете так, как будто бы я Вам была нужна, и Вы мне так нравитесь, что мне кажется, что я Вас очень люблю. Тысячу поклонов.

P.S . Но отчего бы Вам не приехать в Турэну. Труворы происходят отсюда, и все образованные иностранцы посещают эту страну.

Клиши, 10 декабря 1814 г.?

Мне говорят что Вы сердитесь на меня, — это несправедливо. Я согласна не видеться с Вами раньше 1-го января; но в этот день все мои друзья меня здесь посещают. Я безропотно отказываюсь от Вашего общества, которое мне так нравится, а Вы меня еще вводите в заблуждение! Не потому ли, что я позволила себе посмеяться над Вашей рекомендацией в пользу одной барышни сомнительной добродетели? Вам это нипочем, а мне это могло бы повредить, и до тех пор, пока моя дочь не выйдет замуж, я не могу допустить никакого сомнительного общества, ни вблизи, ни издали. Другое дело — Вы, ибо, несмотря на Ваши наставления, Вы еще не мать семейства. Учитесь из этих наставлений, что следует любить тех, которые умеют нас ценить. Не знаю, говорится ли об этом в Евангелии, но это сказано в его духе.

Прощайте, прощайте, до первого января, но тогда Вам надо будет приходить ко мне каждый день.

С.-Петербург, 6/18 апреля 1807 г.

Как Вы любезны, граф, и как Вы все умеете делать кстати! С 22-го октября я не получал ни одной строки от жены, поэтому Вы можете себе представить, как Ваше письмо попало во время! Но поверьте, что оно не нуждалось в этом предлоге, чтобы встретить радушный прием, ибо я всегда придаю большое значение всякому доказательству Вашей доброй памяти обо мне. Но так как в человеческой натуре всегда есть известная леность, в силу которой мы не любим писать без особенной надобности, я должен Вас благодарить, граф, что Вы мне столь любезно предоставили к тому повод; я Вам также очень благодарен за то, что Вы мне сообщаете новости о нашей достойной знакомой, г-же Юбер. Несколько дней тому назад я принял меры, чтобы известить ее, что я еще жив, так как я ее по-прежнему очень люблю. Но эта «неловкость», как Вы забавно выражаетесь, может мне стоит то, что я получу ответ в 1810 г. Я рассчитываю в одно прекрасное утро получить сразу пятнадцать или двадцать писем; тогда я распрощусь со своими друзьями и запрусь на несколько дней в комнату, чтобы читать и отвечать. Тем временем, я очень рад, что пакет, доставление которого Вы так любезно приняли на себя, попал туда, куда надо. Из одной строки Вашего письма я вывожу заключение, что Вы сделали некоторые попытки чтобы доставить мне письмо от г-жи де М. (де Мэстр); Вам это не удалось, но моя благодарность остается та же. Впрочем, Вы мне доставили громадное удовольствие, сообщив, что мои письма дошли до назначения. Я только что отправил двенадцатое — и все не получая ответа. Согласитесь, что я беспристрастный муж!