Владимир Ковтонюк - Разъезд Тюра-Там

Но Председатель Президиума Верховного Совета Николай Викторович Подгорный все чаще и чаще раздражал Генерального секретаря. Ведь он, Брежнев, возглавляет Коммунистическую партию Советского Союза, единственную партию страны, насчитывающую в своих рядах 18 миллионов, которая пронизывает своим присутствием все ячейки общества, до самых глубин. Человек, не вступивший в партию, не может рассчитывать на продвижение по службе, будь он семи пядей во лбу Поэтому руководители всех рангов, от занимающих высокие государственные посты до председателей колхозов, директоров заводов, начальников цехов и бригад являются членами партии.

Все они назначаются на должности при обязательном утверждении парткомами, а это означает, что партия доверила им руководство тем или иным участком работы.

Таким образом, основываясь на принципе неукоснительного соблюдения партийной дисциплины, Брежнев фактически сосредоточил в своих руках полноту власти. Формально не являясь главой государства, он вел переговоры с главами иностранных государств и всё чаще от имени страны подписывал межгосударственные документы и договоры.

И хотя главы государств, включая Президента Соединённых штатов Америки, не подчёркивали нелигитимность его подписи, Брежнев понимал, что его подпись под этими соглашениями не имеет юридической силы.

Подгорный, занимая представительскую должность, начинал мешать Леониду Ильичу, и, как это бывает в любом коллективе между двумя сослуживцами, претендующими одновременно на более высокую должность, даже безобидное слово, жест, реплика, поступок одного вызывали душевную изжогу у другого.

— Следует направить ноту протеста «лягушатникам». И потребовать в самой категоричной форме разобраться в инциденте, найти и наказать виновных, — предложил Подгорный.

Брежнев почувствовал, как заныли зубы, и промолчал, давая высказаться Косыгину.

Тот долго молчал, поджав и без того тонкие, синие губы. Потом рассудительно произнёс:

— Что же, мы, понимаете ли, проделали такую большую работу. Пригласили Президента Франции, показали ему пуски ракет, понимаете ли, продемонстрировав Западу нашу мощь. Благодаря проделанной нами работе, понимаете ли, Президент Франции объявил о выходе из военной составляющей НАТО. Таким образом, понимаете ли, нам удалось внести раскол в ряды нашего основного противника. А то, что случилось несчастье, понимаете ли, так и у Президента Франции могут быть противники, понимаете ли.

Громыко уловил ход мыслей Косыгина:

— Если мы сейчас пошлём де Голлю ноту протеста, мы можем оттолкнуть ситуацию назад, разрушить достигнутое. А это новый виток конфронтации с Западом. И он нам ни к чему.

Все замолчали, прикидывая основную идею поведения страны, приемлемую в данной международной обстановке.

— Как я представляю, — начал Брежнев, — вы хотите, чтобы линию поведения страны озвучил я. Ладно, возьму на себя эту смелость. Самое выгодное сейчас для нас, прикинуться простачками и сделать вид, будто мы поверили как официальной западной версии, так и сообщениям их печати. Пусть всё идёт своим чередом. Пусть работает техническая комиссия. И никаких резких правительственных заявлений. Будем принимать соболезнования.

— А соболезнования родным и близким? — спросил Подгорный.

— От имени руководства страны направить соболезнование только родственникам Гарнеева. — распорядился Брежнев.

— Но все члены экипажа погибли вместе, — вставил Косыгин. — Как тут с этикой?

— А никак тут с этикой, — резко ответил Брежнев. Из всего экипажа заслуженным человеком является только Гарнеев. Остальные — простые советские трудящиеся, случайно оказавшиеся в одной команде с заслуженным человеком. Пусть им предприятие улучшит жилищные условия, если надо, пусть дадут им квартиры в Москве.

— Может, наградить их посмертно? — спросил Подгорный.

— Нет, этого не стоит делать, — Брежнев выпил водку и поставил рюмку на край стола. — А вдруг они и вправду сами виноваты? Во всяком случае, правительственные награды лётчикам ставят под сомнение французскую версию гибели вертолёта. И это может вызвать у французов нежелательную для нас реакцию.

Косыгин, сидевший рядом, опасаясь, что рюмку могут ненароком столкнуть на пол, отодвинул её к центру, на безопасное расстояние:

— А хоронить где будем?

— Думаю, Гарнеева на Новодевичьем. Остальных — в обычном порядке, по месту жительства.

— И всё-таки, как тут с этикой? — ещё раз спросил Косыгин.

— Ну ладно, кладбище для остальных поручим подобрать Председателю Мосгорисполкома, — сдался Брежнев.

— А что будем делать с тем, оставшимся в живых? — спросил Подгорный. — На редкость аморальный тип. Опозорил нашу страну перед всем миром.

Брежнев, отличавшийся отнюдь не монашеским нравом, посмотрел на Подгорного с таким выражением, в котором ясно читалось: а сам-то, если б встретилась искусительница, устоял бы? Понятно, что тот мужик сорвался с цепи, но, видимо, у него была на то причина. Брежнев, как мужчина, совсем не осуждал того человека. Но раз дело получило такую широкую международную огласку, он, как вождь правящей партии, вынужден был принять решение о суровом наказании.

— А того, кто остался в живых, исключить из партии за аморалку, таким не место в нашей партии. Уволить с предприятия и никуда на работу не принимать.

Из сообщения советской делегации, побывавшей во Франции по культурному обмену. В составе делегации отсутствовали специалисты по авиации. По просьбе родственников погибших лётчиков, делегация привезла горсть земли с места упавшего вертолёта:

«Расстояние от места падения вертолёта до высоковольтной линии не менее чем пятьсот метров. Ни в какую высоковольтную линию вертолёт не влетал. Жители близлежащей французской деревни видели в кабине вертолёта вспышку, похожую на взрыв, после чего вертолёт рухнул на землю и взорвался».

Морозное январское утро загустило воздух туманной дымкой. Звуки стали приглушенными, трамвай, почти беззвучно лязгнув сцепкой, тронулся с места, открыв взору массивный силуэт здания заводской проходной.

Влажный холод перехватывал дыхание, люди, прикрывая лица, ладонями поворачивали к воротам, которые подобно сказочному ненасытному чудовищу поглощали этот многотысячный поток.

На территории завода людской поток распадался на отдельные реки и ручейки, чтобы разойтись по цехам, участкам, в конструкторские бюро.

Глушко, пропустив «эмку» из фар которой через маскировочные устройства, сочился синий свет, присоединился к ручейку, текущему в сторону опытно-конструкторского бюро. Туда же направлялась и «эмка» с начальником этого бюро подполковником госбезопасности товарищем Бекетовым.