Любовь Сирота - Припятский синдром

Михаил возвращается на сцену. Песня допета. Борис Павлович, подойдя к микрофону, обращается к зрителям:

— Я прочытаю вам вирш мого товариша Виктора Грабовського:

После аплодисментов, он говорит:

— Мы прывэзлы вам украйинську писню, щыре поэтычнэ слово, щоб зигриты ваши зболили души!.. Адже ваша бида — цэ й наша бида. И тому мы тут... Та оце зараз мы побачылы у зали нашу сэстру, поэта и барда, вашу зэмлячку з Прыпьяти — Ирыну й хочэмо надаты йий слово. Просимо, Ирыночко!..

Ирина в длинном халате поднимается на сцену, Миша дает ей гитару. Настраивая ее, Ирина говорит в микрофон:

— Борис Павлович сказал вам чистую правду. Действительно, в этой душной атмосфере замалчивания наших бед первыми услышали наш горький зов, первыми откликнулись на него украинские писатели. Низкий поклон им за это!.. Но поскольку я — человек из зала, то буду говорить о проблемах этого зала... Все помнят, как почти два года назад на майской международной конференции по Чернобылю, проходившей в Киеве, представители медицинского ведомства уверяли мир, что они не зарегистрировали ни одного случая смертности, связанного с аварией на ЧАЭС… Но у нас с вами — у каждого! — есть другая статистика… Как хотелось тогда спросить этих чиновников от медицины — кто им мешает регистрировать такие случаи?!. И вот, после очередной смерти в нашем доме была написана такая песня:

ВАСИЛИЮ ДЕОМИДОВИЧУ ДУБОДЕЛУ, умершему от лейкоза в августе 1988 года, и всем былым и будущим жертвам ЧЕРНОБЫЛЯ…

Ирина поет страстно, с болью. Зал оцепенел. Главврач заерзал в кресле. Начмед поднялся и стал нервно вышагивать в проходе. Ирина поет:

Закончив петь, Ирина поклонилась и передала гитару Михаилу, который взволнованно целует ей руку и помогает спуститься со сцены. Зрители, после секундной паузы, дружно аплодируют, а Миша уже обращается к ним:

— Мы вдячни Ирыни за чудовый выступ!.. А на завэршення я прыбэриг для вас прыемну информацию...

Вдруг одна из певиц хора падает без чувств. На сцену спешат врачи, оказывают помощь. Зал молча, напряженно ждет. Через минуту певицу выводят, и женщина-врач говорит Михаилу:

— Все в порядке! Можете продолжать!..

— Да... — вздыхает Миша. — И всэ ж я закинчу... Сьогодни, колы нас водылы по вашому центру, мы побачылы його сучасни корпусы й свитли палаты, та ваших гарных ликарив, — он делает акцент на слове «гарних», чтобы была понятна его горькая ирония. — Воны нам сказалы, що уси вы тут здорови!.. — По залу прокатился шум. — Тому мы бажаемо вам якнайшвыдшого повэрнэння додому та всього найкращого!..

— А зараз, якщо у вас е запытання до нас, будь ласка, запытуйтэ, — обращается к залу Борис Павлович.

Зал воспринял этот вызов на откровенный разговор и взорвался. Первой соскочила с места сердитая брюнетка средних лет:

— Врачи вам сказали, что мы все здоровы!.. Я работаю инженером в химцехе ЧАЭС… Сейчас имею целый букет «старческих» заболеваний... Год назад умер мой муж, — голос ее дрогнул, — тоже работник станции… Дети больны!.. А нам ведь никому не связывают наши заболевания с аварией… Почему?!. — грозно вопрошает она.

— Товарищи! — встал перед залом, пытаясь его усмирить, сухонький главврач. — Товарищи!.. Такие вопросы адресуйте не писателям, а нам!.. Я и начмед принимаем по вторникам и четвергам всех желающих… Пожалуйста, приходите, и будем решать ваши вопросы!..

Но голос его тонет в нарастающей шуме зала. Тогда поднимается взбешенный начмед.

— Прекратить! — гаркнул он. — Немедленно прекратите этот базар и расходитесь по палатам!..

— А ты кто такой, чтобы нам приказывать?! — несется из зала.

Главврач пытается разрядить взрывоопасную ситуацию.

— Спокойно, Виктор Иванович!.. — обращается он к начмеду, а затем к залу. — Товарищи дорогие!.. Давайте отпустим гостей!.. Останемся и сами все обсудим!..

Зал недовольно взревел.

— Нет, вы меня не так поняли, — оправдывается главврач. — Писатели пусть остаются!.. Давайте отпустим хотя бы хор!..

— Артистов нужно отпустить, — поддержал его металлический голос начмеда. — Уже одной женщине в хоре стало плохо!.. Вам мало?!.

— Садитесь!.. Садитесь!.. — кричат из зала артистам, которые полностью солидарны со зрителями, и хотели бы тоже послушать больных.

Часть хора тут же опускается на длинные скамьи, но остальные жестами просят их подняться, ибо слушать этот зал они должны стоя.

Ситуация зашла в тупик. После короткого замешательства артисты нехотя покидают сцену, многие из них спускаются в зал, где один из писателей зычно басит:

— В происходящем здесь, на мой взгляд, вина медиков... Почему вы не даете людям говорить?!. Мы приехали не только себя показать, но и больных послушать!.. И это было оговорено в вашей программе...

В это время на опустевшую сцену поднялся начмед. По-хозяйски сев за журнальный столик, сняв часы и дождавшись, пока закончит говорить писатель, он рявкнул в микрофон:

— Так!.. Вы находитесь в лечебном учреждении!.. Пятерых с подскочившим давлением уже вывели из зала... Я знал, что сегодня будет острый разговор, и оставил дежурную медбригаду… Сейчас 20 часов 45 минут. В 21 час у вас — лечебные процедуры!.. Поэтому прошу всех немедленно разойтись по палатам!.. — отчеканил он.