Григорий Кисунько - Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

Согласно первоначальному замыслу система «Беркут» должна была состоять из следующих подсистем и объектов: два кольца (ближнее и дальнее) системы радиолокационного обнаружения на базе РЛС 10-сантиметрового диапазона (шифр «А-100», главный конструктор Л. В. Леонов);

— два кольца (ближнее и дальнее) РЛС наведения зенитных ракет (шифр РЛС — изделие Б-200, главные конструкторы П. Н. Куксенко и С. Л. Берия);

— размещаемые у станций Б-200 и функционально связанные с ними пусковые установки зенитных управляемых ракет (шифр ракеты — В-300, генеральный конструктор С. А. Лавочкин; главные конструкторы: ракетного двигателя — А. М. Исаев; боевых частей — Жидких, Сухих, К. И. Козорезов; радиовзрывателя — Расторгуев; бортовых источников электропитания — Н. С. Лидоренко; транспортно-пускового оборудования — В. П. Бармин);

— самолеты-перехватчики, вооруженные ракетами «воздух-воздух», барражирующие в зонах видимости радиолокационных станций А-100 (шифр Г-400). Впоследствии разработка этих средств в составе системы «Беркут» была прекращена, то есть огневые средства системы определены в составе двух эшелонов (внешнего и внутреннего кольцевых рубежей) зенитно-ракетных комплексов Б-200 — В-300.

С реорганизацией СБ-1 в КБ-1 и переподчинением его из Министерства вооружения в ТГУ произошли изменения в структуре руководства этой организации. П. Н. Куксенко и С. Л. Берия сосредоточились целиком на своих обязанностях главных конструкторов, а начальником КБ-1 и главным инженером были назначены другие лица. Первый начальник КБ-1 имел ранг замминистра вооружения, из бывших директоров НИИ, но он не поладил с главными конструкторами, и его заменили в том же ранге бывшим директором артиллерийского завода, Героем Социалистического Труда, генерал-майором инженерно-технической службы Амо Сергеевичем Еляном. Елян не вмешивался в дела главных конструкторов, но зато капитально занялся созданием опытного производства КБ-1 и его лабораторной базы.

До войны сотрудниками НИИ-9 в Ленинграде Н. Ф. Алексеевым и Д. Е. Маляровым был реализован и описан в «Журнале технической физики» № 10 за 1940 год принципиально новый тип магнетронного генератора СВЧ сантиметрового радиодиапазона. Высокие уровни генерируемых мощностей открывали возможность создания в этом диапазоне радиолокаторов, отличающихся от локаторов метрового диапазона малогабаритностью, высокими точностями и разрешающимися способностями. Однако война не позволила продолжить эти работы в СССР. Зато открытием ленинградцев успешно воспользовались США и Англия, благодаря чему у них как раз во время войны и появились локаторы сантиметрового диапазона. В конце войны союзники продали нам образцы станций кругового обзора и станций орудийной наводки на волне 10 сантиметров и авиационные бомбоприцелы на волне 3,2 сантиметра. Освоение сантиметрового диапазона стало задачей № 1 для советской радиолокации. В соответствии с этим на меня, как преподавателя теоретических основ радиолокации, была возложена задача создания курса теоретических основ техники СВЧ: генерирование и усиление (магнетроны, клистроны), полые резонаторы, радиоволноводы. Пришлось начать с собирания наглядных пособий по этому курсу в корпусах лабораторий НИИ-9, находившихся рядом с академией и оказавшихся в состоянии блокадного запустения со следами варварского разгрома. И все же в этом хаосе мне удалось найти несколько магнетронных макетов по типу описанных в ЖТФ 1940 года и воспроизведенных в магнетронах заморских РЛС сантиметрового диапазона.

Однако в научной литературе интересующих меня теоретических материалов было очень мало, хотя видно было, что тематикой СВЧ во время войны основательно занимались такие зарубежные физики-теоретики, как Э. Ю. Кондон (США), Дж. К. Слэтэр и Хартри (Англия), Л. Бриллюэн (Франция). Оказалось, что еще в 30-е годы Я. И. Френкель в своей «Электродинамике» мимоходом, в качестве иллюстративного примера, дал решение задачи о собственных колебаниях полых резонаторов, доказал ортогональность их собственных функций, и этот подход был впоследствии успешно развит Э. Ю. Кондоном применительно к задаче о возбуждении полых резонаторов заданными токами.

В то время я обратил внимание на то, что среди теоретических проблем в технике СВЧ особенно остро ощущался пробел в освещении вопросов возбуждения радиоволноводов, и я сразу же увлекся этой проблемой. Ее решение удалось найти, можно сказать, с ходу: уже весной 1945 года я показал рукопись Я. И. Френкелю, в июле она была представлена академиком Б. А. Введенским в «Доклады Академии наук СССР» и опубликована в № 3 этого журнала за 1946 год. Однако еще до опубликования эта работа получила положительный резонанс благодаря моему докладу в Москве 7 мая 1945 года на Всесоюзной научной конференции, посвященной 50-летию изобретения радио. Доклад был опубликован впоследствии в виде статей в «Известиях АН СССР (серия физическая)», в «Журнале технической физики» и в «Трудах ВКАС им. С. М. Буденного».

В 1948 году я узнал, что до меня задачу о возбуждении волноводов пытался решать Луи де Бройль и полученное им решение было помещено в его книге, изданной в Париже в 1941 году. При переводе ее на русский язык редактор перевода в предисловии отметил, что для решения этой задачи «автор использовал метод разложения решения по собственным функциям соответствующей однородной краевой задачи. При проведении этой плодотворной идеи автором допущены ошибки. Этот раздел написан редактором перевода заново на основании работы Г. В. Кисунько».

За пять лет работы в Военной академии мною был опубликован ряд статей по электродинамике СВЧ в научных журналах, изданы две монографии, представлена к защите докторская диссертация. Ее защита состоялась в марте 1951 года в Москве, в НИИ академика А. И. Берга.

Наряду с преподаванием в Военной академии мне довелось в 1945-1950 годах читать спецкурсы в Ленинградском госуниверситете, в политехническом институте, Военно-морской академии кораблестроения и вооружения, консультировать секретные разработки в ленинградских номерных НИИ Минсудпрома и Минавиапрома. Одним словом, мои преподавательские и научные дела складывались неплохо, и единственное, о чем я мог мечтать, — вернуться на гражданку (что не исключало и преподавание в Военной академии). И в самом деле: какой из меня военный? Я стал военным из-за войны, но теперь война закончилась, и почему я, без пяти минут доктор наук, должен тянуться и козырять перед любым слушателем, у которого воинское звание выше моего инженер-капитанского? К тому же многие начальники считали, что мои лекции слишком «университезированы» и не отвечают требованиям подготовки военных кадров: мол, военных надо учить только тому, что нужно на войне, ссылались при этом на самого Суворова.