Анатолий Максимов - McCartney. День за днем

Вообще-то я сначала представлял ее с оркестровками в духе Джорджа Гершвина, как вещь сороковых годов. Но вышло все совсем иначе. Ведь первая идея не всегда самая удачная.

В конце концов, мы решили записать все как можно проще".

Ринго: "Вначале нам было непросто свыкнуться с мыслью, что мы будем делать эту запись вместе с Джоном. И в то же время его с нами не будет. Поэтому нам нужно было представить, что он вышел выпить чашечку чая или уехал в отпуск. Только таким образом я мог примириться с этим".

Пол: "Мы согласились с тем положением, что он предоставил нам свободу, потому что это означало, что мы не относимся к Джону как к святому или мученику — это ведь Леннон, тот чокнутый парень, которого мы помнили!

Мы могли смеяться и говорить: "Как это на него похоже — он совершенно не держит ритм! Черт возьми, он никогда не держит ритм, этот Леннон!" Он бы и сам отпускал те же шуточки, если бы это была моя кассета.

Джордж Мартин не принимал участия в записях. Сначала я хотел, чтобы он работал с нами. Я думал, что ему будет немного обидно, если мы его не пригласим. Но Джордж сейчас редко занимается продюсированием, потому что слышит не так хорошо, как прежде. Он очень ответственный человек: "Я люблю делать достойную работу". Если он чувствует, что не сможет сделать эту работу достаточно хорошо, он не будет ее делать. Это очень благородно — многие люди на его месте воспользовались бы возможностью подзаработать. К тому же Джордж очень хотел, чтобы с нами работал постоянный продюсер. Он был знаком с Джеффом Линном. Я боялся, что мы с ним не сойдемся. Но к счастью, все оказалось не так — Джефф отлично все сделал. Когда Джордж Мартин услышал работу Джеффа Линна, он остался доволен.

Перед сессией звукозаписи мы все обговаривали, и я старался по возможности помочь все устроить. Мы ведь даже не знали, сможем ли мы находиться вместе в одной комнате, не то, что записывать музыку после всех этих лет.

Мы говорили с Ринго об этом, и он сказал, что это может быть даже весело. Мы не виделись долгое время, и пресса не докучала нам, потому что никто не знал, что мы собрались в студии.

Мы знали, что не сможем сделать ничего лучше, чем Битлз, но в память о былых временах мы решили, что неплохо бы устроить все это".

Джордж: "Если вы слышали оригинальную версию, то вы знаете, что Джон играет в ней несколько другие аккорды. И когда мы начали работать, были сомнения вроде: "Подождите, я не очень уверен насчет того, какой аккорд здесь играется, и почему бы нам не попробовать новый?"

Мы предоставили себе некоторую свободу, и смело изменяли некоторые вещи".

P.S. Справедливости ради стоит отметить, что не все восприняли Free as a Bird на ура.

В прессе песню неоднократно называли "скучной", "глупой" и "посредственной". По мнению некоторых британских журналистов, все было затеяно "великолепной тройкой" с единственной целью — пополнить похудевшие кошельки.

Радиоведущий Джонатан Кинг заявил: "Она не просто плохая. Free as a Bird — ужасная и позорная. В голосе Джона слышится, что он считает песню провальной и надеется, что никто никогда ее не услышит. Все это чисто коммерческая акция".

Впрочем, у каждого свой взгляд на вещи…

7 декабря — в Лондоне во время обследования у Линды обнаружена раковая опухоль…

Январь — два раза в неделю Линда проходит курс химиотерапии.

30 января — в Ливерпуле проходит пресс-конференция, посвященная предстоящему открытию "LIPA". Среди присутствующих директор школы Марк Физерстоун-Витти, Джордж Мартин, Пол, Линда, их сын Джеймс, Майкл Маккартни, Джерри Марсдин и Нил Эспинолл. Мир обошли фотографии, на которых Пол отрезает кусок праздничного торта. Редкий случай — на этой встрече побывал и российский журналист, корреспондент "Огонька" Владимир Симонов. Отрывки из его материала, опубликованного в No.4439, я и привожу ниже.

(Экс-битл отыгрался на родной школе за себя и за Харрисона)

Пол Маккартни постарел, но красиво. Волосы до плеч, на висках всего искорка-другая седины. Серый костюм с жилеткой, светлая, застегнутая у ворота — но без галстука — рубашка оттеняют "миллионерский" зимний загар на лице, смягчают смеющиеся морщинки у глаз.

Странное ощущение: сам Пол, гениальный, как уже теперь всему миру ясно, творец, душа Битлз, открывших новую эпоху в мировой музыкальной культуре, сидит от меня в метрах трех-четырех. Живой, всамделишный. И запросто рассказывает о временах, когда ему было 11 лет…

— Мы ведь здесь, в этих стенах, учились, Джордж Харрисон и я, и еще, наверное, тысяча мальчишек. Это была лучшая тогда средняя школа в Ливерпуле. Древняя, открылась еще в 1825-м. Но мне учиться тогда не очень-то нравилось, кому это по душе, когда ты подросток, правда? Мне хотелось тогда одного: тусоваться с приятелями…

У Пола Маккартни, оказывается, говор и манеры парня с ливерпульской окраины. Он размахивает руками, подмигивает, часто запускает пятерню в свою искусно взлохмаченную гриву. Трудно понять, что это — его естество или сценическое поведение великого гипнотизера публики, выступающего перед полусотней журналистов. Но говорит он убежденно и искренне. У него и в самом деле сегодня большой день. Пол открывает для студентов, для города, для всего мира свою новую старую школу. Она теперь называется строго и торжественно: "Ливерпульский институт исполнительских искусств", в английском сокращении LIPA.

Идея явилась ему в 1991 году, когда на вечеринке после концерта он разговорился с темнокожим музыкантом из Токстета, беднейшего района Ливерпуля, где в начале 80-х прокатились антирасистские мятежи.

— И этот парень, — вспоминает Пол, — возьми да и скажи: "Знаешь, чего не хватает Ливерпулю? Ему не хватает своей "Славы"…

"Слава", как знает на Западе каждый, — это школа танца и драмы в Нью-Йорке. Она известна не только сама по себе, но вдогонку еще вторично прославлена одноименным американским телевизионным сериалом. Красивые танцовщицы и танцоры влюбляются там перед прыжком, пылают страстью в воздухе и насмерть ссорятся, приземляясь на паркет. Но танцуют божественно.

— И у меня в голове зашевелилось, — рассказывает Пол. — Мне показалось, что своя, ливерпульская "Слава" была бы прекрасным способом объединить три вещи: спасти от разрухи мою старую школу, подарить что-то Ливерпулю в благодарность за то, что город дал нам, "битлам", и создать такое место, куда могли бы приехать талантливые подростки со всего света — из Нью-Йорка там или из Новой Гвинеи — и учиться там всему, что называется индустрией развлечений…

Чтобы превратить эту мечту в замечательно отреставрированное здание, где две сцены, восемь студий звукозаписи и тонны самой современной аппаратуры, понадобилось 22 миллиона долларов и пять лет неусыпных трудов горстки энтузиастов.