Пьер Грималь - Цмцерон

Собрав в Риме все материалы, какие можно было собрать, Цицерон в сопровождении своего двоюродного брата Луция отправился на Сицилию. Шестнадцатью годами позже, в речи «В защиту Скавра», Цицерон упомянул об этой поездке, которая надолго осталась у него в памяти: «Я побывал в землях Агригента, несмотря на суровую зиму, объездил там все горы и долы. Славная своим плодородием Леонтинская равнина одна дала мне весь необходимый для процесса материал. Я входил в хижины землепашцев, я говорил с людьми, и они отвечали мне, не снимая рук с рукоятей плуга...» На Сицилии редко бывают настоящие холода; очевидно, дело было в конце января или в начале февраля, когда на Агригент обрушиваются западные ветры, несущие снеговые тучи.

В речи на второй сессии «Об урожае» содержится выдержанное в мрачных тонах описание положения, в котором Цицерон застал деревни самого плодородного района Сицилии — долины на запад от Этны: «Земли Эрбиты, земли Энны, Моргентины, Ассоры, Имахары, Агириона были почти сплошь пустынны. Не видно было не только лошадей и повозок, некогда здесь столь частых, нельзя было отыскать даже самих владельцев вилл». Перечисленные города находятся в долине рек, ныне называемых Диттайно и Симето; Цицерон, по-видимому, побывал в них в ходе того же путешествия, но уже весной. Именно там скорее всего беседовал он с крестьянами, занятыми весенней пахотой. Но больше всего данных ему, естественно, удалось собрать в городах. Он принципиально не останавливался в домах сицилийцев, поручивших ему выступить обвинителем Верреса, дабы избежать подозрений в сговоре, и ночевал в домах друзей, которые со времен квестуры остались у него везде. Сицилией теперь правил преемник Верреса, пропретор Луций Цецилий Метелл — брат (родной или двоюродный) Квинта и Марка Метеллов, уже избранных первый в консулы, а второй в преторы на следующий, 69 год. Луций Цецилий был настроен враждебно к миссии Цицерона, но тот сумел вопреки всему добиться во многих общинах официальной поддержки сената. В некоторых городах при встрече ему устраивали даже театрализованные церемонии. Так было, например, в Энне, откуда Веррес похитил статую Победы. Навстречу Цицерону вышли жрецы Цереры, в священных головных повязках, с ритуальными зелеными ветвями в руках, за ними следовала толпа граждан, которые, дабы пуще разжалобить римского гостя, оглашали окрестности рыданиями и стонами. Нечто подобное произошло и при въезде в Гераклею на южном побережье острова, на полпути между Селинунтом и Агригентом: когда Цицерон уже в ночной тьме приближался к городу, одна из знатных гераклеянок вышла ему навстречу в сопровождении всех женщин из местной аристократии и бросилась к его ногам. То была мать юноши, которого Веррес подверг мучительной казни и которая требовала отмщения.

Одна из задач, стоявших перед Цицероном, состояла в сборе данных для опровержения доводов защитников Верреса — их нетрудно было предвидеть заранее, В Сиракузах, в зале заседаний местного сената, стояла статуя Верреса; и в этом зале сенат принял постановление, воздававшее продажному наместнику хвалу. Было очевидно, что Гортензий не упустит такой возможности и станет на этом основании доказывать, будто далеко не все были недовольны пропретором. Цицерон принялся выяснять обстоятельства, при которых приняты были оба постановления — об установке статуи и о принесении благодарности. Он узнал, что официальной благодарности Веррес добивался весьма долго, а граждане Сиракуз так же долго избегали ее приносить и в конце концов приняли соответствующее постановление совсем недавно — по прямому приказу нового наместника! Принимали его сенаторы явно нехотя и сформулировали так, что в нем было больше издевательства, чем подлинного выражения благодарности. По приглашению главного магистрата Сиракуз Цицерон в сопровождении своего двоюродного брата Луция явился в местный сенат и обратился к собравшимся по-гречески с просьбой помочь ему в выполнении его миссии. Сенаторы предъявили ему ведомости, которые вели тайно и в которых были зарегистрированы все ценности, похищенные у города Берресом. Показали они и протокольные записи тех заседаний, в ходе которых декретировали пресловутую благодарность; в них были отражены все отказы, умолчания и содержался сам двусмысленный текст, где пропретору выражалась благодарность за действия, которых он заведомо никогда не совершал. Цицерон и Луций ознакомились с представленными материалами и удалились. Оставшись одни, сенаторы аннулировали благодарность Верресу и постановили принять содержание Луция на государственный счет. Но, чтобы постановление приобрело законную силу, его должна была скрепить подпись претора. В дело тотчас же вмешался Публий Цезетий — один из двух квесторов Верреса, который задержался на острове для передачи дел следующему составу администрации, — и внес официальный протест против решения сенаторов-сиракузян. Метелла предупредили, и он прервал заседание, воспрепятствовав тем самым тому, чтобы декрет получил законную силу. Решение это, рассказывает Цицерон, вызвало протесты сенаторов; народ стал собираться на улицах и площадях, дело шло к восстанию, и ему же пришлось с невероятными усилиями спасать от самосуда квестора, побудившего Метелла наложить запрет.

Позже Цицерон с гордостью признавался, что собирал материал с необычайной энергией, позволившей ему завершить дело за пятьдесят дней. Гордился он также и тем, что не попался ни в одну из ловушек, расставленных противником, — особенно на обратном пути. К сожалению, он говорит о поджидавших его опасностях весьма глухо, намеками, которые не всегда удается разгадать. Можно понять только, что из Вибоны Валентийской на побережье Бруттия и до Велии ему пришлось плыть на маленьком суденышке по морю, кишевшему пиратами и беглыми рабами, оставшимися в здешних местах со времен восстания Спартака и ныне искавшими возможность бежать из Италии. Цицерон намекает, что Веррес, по всей вероятности, подкупил кого-нибудь из них, поручив убить своего обвинителя. Так ли обстояло дело в действительности? Точных данных для ответа на этот вопрос нет.

Как бы то ни было, Цицерон появился в Риме до истечения срока, отведенного ему на сбор материалов. Обвинитель, следовательно, был на месте, готовый явиться в суд но первому вызову, и ничто не мешало процессу состояться. Расчет противников сорвать суд из-за задержки обвинителя не оправдался.

Процесс наместника Македонии, предшествовавший процессу Верреса, прошел, по всему судя, в июне и в начале июля. 6 июля начались Игры в честь Аполлона, на время которых деятельность судов прекращалась. Затем наступили выборы. До созыва народного собрания, однако, Цицерон успел представить свои соображения по составу суда; правом этим обладали обе стороны, и обвинение, и защита. Он уверял впоследствии, что именно тщательность и неподкупность, с которыми он выбирал судей и которые обеспечили абсолютное преобладание в составе суда людей суровых и честных, принесли ему победу на выборах курульных эдилов, где он собрал намного больше голосов, чем его соперник, несмотря на то, что Веррес, стараясь воспрепятствовать его избранию, не жалел денег на подкуп избирателей.