Михаил Юхма - Кунгош — птица бессмертия

— Я слыхал, — сказал отец пятерых детей, — что комиссар Вахитов прислал в Казань отряд матросов с броневиками. На помощь Казанскому Совдепу.

— Так ты, стало быть, из этого отряда? — спросил у Абдуллы бородатый.

— Нет, я сам по себе, — ответил Абдулла. — Про отряд даже и не слыхал. Отряд, видать, уже после меня послали. Но если это тебе правду сказали про матросов, тогда я вам, братцы мои, не завидую.

— Это почему же?

— Матросы — народ отчаянный. С ними воевать не дай бог!

— Аллах! Что же будет! — снова запричитал многодетный отец.

— Могу дать хороший совет, — сказал Абдулла.

— Какой совет? Ну?! Давай, говори! — послышалось со всех сторон. К их разговору, оказывается, уже прислушивались многие.

— Сложите оружие. Сдайтесь Советам.

— Да ты что! Свои же расстреляют… Большевики еще неизвестно, а уж эти точно не помилуют.

— Кто «эти»? Про кого ты говоришь?

— Как — про кого? Про командиров наших, будь они прокляты!

— А вы их арестуйте, — сказал Абдулла.

— Страшные слова говоришь, — сказал бородатый и испуганно отошел в сторону.

— Как же, арестуешь их! — приуныл и отец многодетного семейства. — Вмиг укокошат… Я и то удивляюсь, что мы с тобой такой разговор ведем, а еще до сих пор живы. — Он понизил голос и наклонился к самому уху Абдуллы. — Тут ведь каждый третий — шпион!.. Зря ты с ними так откровенно…

И он тоже отошел в сторону. Абдулла остался один. По правде говоря, ему стало как-то неуютно от этих слов бородатого. Обстановка военная, если узнают, какие советы он тут дает образцовым железным дружинникам, церемониться с ним не будут.

Однако время шло, а его пока никто не тревожил.

Перед рассветом около Абдуллы опять очутился бородатый. На этот раз он был не одни, привел с собой товарища — совсем молоденького светловолосого паренька.

— Это Ахмет, — сказал он. — Я его привел, потому что у него газета.

— Какая газета? — удивился Абдулла.

— Русская газета. А там приказ.

— Чей?

— Приказ Комиссариата по мусульманским делам.

— Московского?

— Да нет, нашего, казанского. У нас тут тоже такой комиссариат есть, при Казанском губсовдепе.

— Ну-ка давай ее скорее сюда, твою газету! — обеннулся Абдулла к юноше.

— Вот, — ткнул тот пальцем, старательно распрямляя на колене клочок измятого, оборванного по краям газетного листа.

— Только потише, — предупредил бородатый. Абдулла взял газету и медленно, чуть не по складам стал читать:

— «Комиссариат по мусульманским делам при Казанском Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, являясь единственным выразителем воли организованного мусульманского пролетариата, считает невозможным далее терпеть существование в городе Казани вооруженных контрреволюционных банд, свивших свое гнездо в татарской часта города и прикрывающих фразами о национальном самоопределении свою буржуазную сущность…»

Абдулла оглядел сгрудившихся вокруг него людей. Все они смотрели ему прянмо в рот. Лица их выражали напряженную работу мысли, боязнь пропустить какое-нибудь важное слово. «Ишь как слушают, — подумал он. — Да и немудрено: тут ведь вся их жизнь решается…»

Бережно расправив измятый газетный листок, с трудом разбирая слова в белесой предрассветной мгле, он стал читать дальше:

— «Комиссариат по мусульманским делам предлагает центральному штабу районов милиции и „железным дружинам“ не позже, чем по истечении 4 часов с момента получения настоящего постановления приступить к сдаче оружия (пулеметов, винтовок, патронов, штыков, гранат и т. п.), как розданного мусульманской буржуазией по рукам, так и находящегося в складах татарской части города, и выдать главарей организаторов „железных дружин“ комиссариату. Оружие должно вдаваться в военный отдел комиссариата (улица Лобачевского, дом Стахеева). В случае неисполнения или какого-либо отступления от настоящего приказа комиссариат по истечении указанного здесь срока приступит к разоружению татарской части города („Забулачной республики“)».

— Это они в насмешку нас так прозвали, — пояснил Ильяс. — После того как наши провозгласили независимую татарскую республику.

— Я так и понял, — кивнул Абдулла.

— Ладно тебе, давай дальше!

— Дальше читай! — послышалось со всех сторон. И Абдулла поспешно стал читать:

— «Ответственность за возможные последствия комиссариат возлагает на „железные дружины“ и на центральный штаб районов милиции Татарской слободы, как главного организатора контрреволюционных сил. Мусульманский комиссариат предупреждает мусульманскую часть города, что в его распоряжении имеется достаточное количество вооруженной силы, артиллерии, пулеметов и пехоты, которые по первому приказу готовы исполнить свой революционный долг и не остановятся ни перед чем в случае, если со стороны штаба районов милиции последует отказ выполнить ультиматум».

Дочитав до конца, Абдулла медленно сложил газету. Все молчали.

— Крепко написано, — выразил общее настроение Ахмет.

— Да, видать, шутить с нами не собираются, — мрачно подтвердил Ильяс.

— Что же нам делать-то, братцы? Вот попали, так попали! Что ж нам теперь делать? — повторял, лихорадочно озираясь по сторонам, бородатый.

— Я ведь вам уже сказал, что делать, — напомнил Абдулла. — Сдаваться надо. Другого выхода у вас нет.

Утром отряд, в котором невольно оказался Абдулла, подняли по тревоге и вывели к реке. За мостом, на другом берегу Булака, уже стояли броневики с пулеметными стволами, нацеленными в сторону «Забулачной республики», — это занял позицию тот самый отряд матросов, присланный из Москвы Муллануром Вахитовым, о котором шептались давеча в казарме.

Командир образцовой «железной дружины» выстроил своих бойцов побатальонно и поротно, как на параде, я молодцеватой походкой, покручивая свои залихватские усики, прошелся перед строем.

— Смелее, ребята! Выше головы! — бодро покрикивал он. — Чего стоят броневики против таких молодцов! Пусть только сунутся к нам эти хваленые русские матросы. Мигом сомнем их и опрокинем в реку, рыбам на корм!

— Как бы нам самим не отправиться туда, рыбок кормить, — уныло проворчал стоявший рядом с Абдуллой дружинник. Лица других «молодцов» тоже не выражали уверенности и бодрости духа. Но как бы то ни было, все держали строй, безропотно подчинялись команде своих офицеров, и со стороны, надо полагать, «образцовая дружина» являла вполне боеспособный и даже довольно грозный вид.

Внезапно в отряде матросов возникло какое-то движение. Появилась одинокая фигура человека в штатском. Размахивая белым флагом, человек этот уверенно двинулся через мост.

— Стой! Куда! — заорал усатый командир дружинников и кинулся навстречу парламентеру, размахивая наганом. — Стой, говорят! Стрелять буду!