Самсон - Самсон. О жизни, о себе, о воле.

Один из нападавших распустил петлю пошире, взял ее двумя руками и бесшумно зашел со стороны моей головы. Еще двое встали сбоку от шконки ближе к ногам. Еще мгновение – и вырваться будет почти невозможно. «Пора!» – скомандовал я сам себе и молниеносно скатился со шконки, да так, что ни один из моих противников не успел даже отшатнуться. Рухнув на пол, я, рискуя серьезно повредить кисть, с ходу нанес сильнейший удар кулаком в голень здоровенному телохранителю смотрящего. Каждый, кто хоть раз участвовал в серьезных драках, знает поражающую силу этого удара. Нога отнимается мгновенно. Громко вскрикнув от боли, телохранитель смотрящего, как и следовало ожидать, сразу потерял равновесие и грузно повалился на пол. Не останавливаясь, я в мгновение ока сделал кувырок и уже через секунду стоял на ногах. Остальные нападавшие находились ко мне спиной, и я воспользовался этим преимуществом. Схватив первого попавшегося за шею, я что есть силы ткнул его носом в железную перекладину шконки. Брызнула кровь. Закатив глаза, второй противник без сознания свалился с ног.

Однако развить успех не получилось. Двое других нападавших уже успели отступить на безопасное расстояние и приняли боевые стойки. Теперь я вынужден был защищаться сам. Первый удар, второй. Третий удар ногой пришелся мне в грудь, и я отлетел к столу, где находился растерянный смотрящий, никак не ожидавший такого поворота событий.

Чтобы устоять на ногах, я невольно оперся на край стола и тут же нащупал оставленную смотрящим книгу. Решение пришло автоматически. Я сделал бросок, и книга в твердом переплете, шурша страницами, полетела в сторону одного из противников. А вслед за ней я и сам бросился вперед и, пропуская чувствительный встречный удар в незащищенную голову, все же смог столкнуть двоих уродов лбами. Мало того что они «потерялись» от мощного удара, так еще и, зацепившись за валявшегося на полу телохранителя, повалились в промежуток между шконками. В довершение ко всему я, схватившись за края верхних шконок, всем своим весом опустился на лежавших противников. Послышался какой-то хрип, и они затихли.

Я перевел дыхание и окинул быстрым взглядом камеру. Смотрящий сидел на нарах, забившись в угол. Я вернулся к своей шконке и подобрал с пола лежавшую там удавку. Смотрящий пресс-хаты громко икнул, испортил воздух и собрался было уже заорать, призывая на помощь постовых, но я его предупредил:

– Только пикни, мразь. И до прихода пупкарей не доживешь. Мне терять нечего.

– Я… я не хотел! – проглатывая слова, чуть не плача оправдывался Петрович. – Меня заставили!

– Кто заставил? – я с огромным трудом держал себя в руках.

– Менты. Они сказали, что ты можешь стать вором в законе, а у них сейчас приказ сверху, чтобы бороться с такими, как ты.

И снова я вспомнил слова Ермака, который предупреждал нас о предстоящем ментовском беспределе.

– Спаси-и-ите-е-е!!! Убивава-а-а-ют!!! А-а-а-а!!! – улучив момент, что есть силы заорал Петрович. И, словно по команде, его сразу поддержали Цыган и Боцман, которые до этого молча наблюдали за происходящим с верхних шконок. Последний вне себя от ужаса даже успел спрыгнуть на пол, метнуться к двери и отчаянно заколошматить по ней руками и ногами.

При виде коллективной истерики я лишь брезгливо сжал губы, поморщился и, сплюнув на пол, сел на край ближайшей шконки. Я знал, что сейчас на крик прибегут постовые, выдернут меня из поставленной на уши пресс-хаты и до особого распоряжения начальника СИЗО посадят в карцер. А потом, возможно, кто-нибудь из «потерпевших» – не удивлюсь, если это окажется смотрящий, – напишет на меня заявление о нанесении тяжких телесных повреждений.

В коридоре послышался топот, дверь камеры распахнулась, и в хату под громкие крики о помощи ворвались сразу четверо разгоряченных пупкарей. Мигом оценив ситуацию, они налетели на меня, размахивая дубинками, заковали в наручники и выволокли в коридор. В том, что меня поместят именно в карцер, я не ошибся. Меня затолкали в тесную одиночку, отдаленно напоминавшую ту, что была на КПЗ. Но оставлять меня в покое вертухаи явно не собирались. Мусора сразу принялись за вторую часть экзекуции. Сначала, побросав дубинки, просто били руками и ногами. Профессионально били, по корпусу, стараясь не оставлять следов на лице. Я несколько раз терял сознание, но меня снова и снова приводили в чувство уже проверенными методами. Затем, облив ведром холодной воды и дав время прийти в себя, они сделали паузу на перекур. Потом пытка продолжилась. Трое дюжих контролеров подняли меня, чуть живого, на руки, а четвертый задрал мои запястья до упора вверх и накинул связующее звено браслетов на торчащий в стене крюк. Я повис на дыбе и в очередной раз потерял сознание. Уставшие контролеры наконец ушли, лязгнув дверью.

Когда я открыл глаза, то первое, что увидел, был белый потолок, на котором дрожал солнечный луч. Скосил взгляд в сторону и с радостью обнаружил большое, забранное решеткой окно. Четыре шконки, две из них пустые. На третьей кто-то неподвижно лежал, повернувшись лицом к серой, местами облупившейся стенке. Рядом со шконками – тумбочка без ручки. И всюду специфический запах лекарств, бинтовых повязок, хлорки и человеческого пота. Запах больницы.

«Видимо, мусора меня хорошо отделали, раз я оказался здесь», – подумал я и прислушался к своим ощущениям. Немного болела левая почка, каждый вздох отдавался тупой болью в противоположном боку. Грудь была стянута тугой повязкой. Видимо, были сломаны ребра. Остальное, кажется, находилось в норме. Сначала я попробовал пошевелить кончиками лежащих вдоль туловища рук. Получилось. Затем – ног. Тоже. Подвигал челюстью из стороны в сторону. Порядок. Провел рукой по паху. Все цело – не болит. Медленно вытянул руки из-под укрывавшей меня простыни и попробовал согнуть их в локтях. И сразу отбитые вертухаями плечи, шея и спина взорвались болью. Лицо свое я видеть не мог, но чувствовал, что оно не пострадало. А вот тело…

– Очухался, Самсон? – услышал я голос справа от себя.

Медленно, стараясь не делать резких движений, я повернул голову. В глазах поплыли круги, и мне пришлось несколько секунд подождать, пока картинка снова восстановится. Когда наконец сознание прояснилось, я увидел лежащего рядом с собой старика. Его лицо мне кого-то напоминало, но вот вспомнить точно кого, у меня не было сил.

– Да вроде бы как, – ответил я и повалился головой на подушку.

– Не ошибся в тебе Ермак. Да и мне ты сразу приглянулся. Помнишь нашу первую встречу в транзитке? Подарок мой, надеюсь, не потерял?

«Тихон!» – мелькнуло у меня в голове, и я, несмотря на боль, повернулся к нему всем телом. Прошло не так много времени с нашей первой встречи, но Тихон почему-то сильно изменился. Его некогда свежее лицо покрылось болезненной худобой и приобрело серый оттенок. Увидев мою растерянность, он предупредил мой вопрос: