Амазасп Бабаджанян - Танковые рейды

Вскоре на нашем участке появились вражеские снайперы. Чуть зазевается боец — и нет его. Мы с помкомвзвода Н. Белоусом укрылись за небольшой скалой. Пули жжик-жжик — от скалы отскакивают. Страшно нос высунуть.

Вдруг слышим над собой громовой бас Арбузова:

— Сдрейфили? Противника испугались? А еще красные командиры! Буза вы — не командиры.

Выхватил у меня из рук бинокль, высунулся и стал высматривать, откуда палят вражеские снайперы. Пули вокруг него свищут.

Шепчу Белоусу:

— Скорее за Яремчуком, пусть уймет его, а то ведь убьют командира!

Вскоре подполз Яремчук. Окликает Арбузова:

— Командир!

Арбузов не слышит его или делает вид, что не слышит.

— Командир! — громче повторяет Яремчук.

— Комиссар, ты бы лучше пример молодым подавал, а то сам норовишь поглубже закопаться…

— Товарищ Арбузов! — гневно перебивает его Яремчук.

— Отстань! — отвечает Арбузов и высовывается еще выше.

Тут до моего слуха доносится резкий одиночный щелчок, Арбузов беззвучно падает. Яремчук стремглав подлетает к нему, подхватывает, но Арбузов бессильно повисает у него на руках.

— Замертво, — говорит Яремчук, опуская тело Арбузова на землю. — Прими командование ротой. И не бери с этого пример. Пуля и так тебя достанет…

Мне пришлось взять командование на себя.

Я четко понимал, что пробиваться напрямую — безумие. Тем более что мы уже трое суток были без горячей пищи, на ледяном, пронизывающем ветру. Яремчук поддержал мою просьбу, командование разрешило спуститься в населенный пункт для обогрева и отдыха.

Пока люди отдыхали, мы с Яремчуком ломали головы, как же все-таки выполнить задание, но никакого решения не нашли. Утром прибыл новый командир роты, приказал мне со своим взводом обойти Черное ущелье с запада, то есть зайти банде в тыл.

Для выполнения этого задания взводу придавался проводник. Это был особенный человек, я расскажу о нем подробнее.

В штабе руководства операцией по ликвидации банды (разумеется, не одна наша рота была привлечена для ее осуществления, и в штаб входили представители местных органов Советской власти и управления внутренних дел) мне сообщили, что наш проводник Мансур — двоюродный брат главы банды Меджида, прежде тоже был в этой банде, но потом повздорил с братом, тот даже стрелял в него, ранил, но Мансур выжил, явился в советские органы, заявил, что Меджид — отныне его заклятый враг, и предложил свою помощь для поимки Меджида.

— Какая гарантия, что Мансур не предаст и нас? — спросил я человека со значком чекиста.

Тот развел руками:

— Гарантий никто дать не может, конечно. Действуйте, сообразуясь с обстоятельствами. Вашему взводу особое задание: если, выйдя в тыл Меджиду, увидите, что есть возможность захватить его, берите. Относительно надежности Мансура… — Чекист тут еще раз бросил взгляд на меня. — Сами вы из этих мест, знаете, как силен здесь обычай кровной мести…

— Но, — возразил я, — в данном случае не столько кровная месть, сколько кровные родственники.

— Это, может быть, и верно, но что имеем, то имеем. — Чекист еще раз развел руками: — Другого проводника, знающего, где прячется Меджид, у нас нет…

С этим я и ушел к себе. Яремчук оставался в роте, мой взвод уходил, все решать предстояло мне самому.

Вскоре ко мне привели Мансура. Он вошел, сильно прихрамывая на правую ногу, энергично заговорил по-русски, сразу заявил, что точно проведет нас к месту, где прячется Меджид, и этим еще больше подогрел мои подозрения.

К несчастью, о том, кто таков наш проводник, узнали и бойцы. А вселить недоверие в успех операции — этого больше всего следует опасаться, так учили нас в ЗПШ. И чтоб не давать бойцам материала для кривотолков, я отвечал Майсуру по-азербайджански.

— Откуда вы так хорошо знаете азербайджанский? — спросил Мансур.

— Я ваш земляк, из Чардахлов.

— Правда? — обрадовался Мансур и далее с удовольствием продолжал говорить со мной на своем родном языке.

Я отпустил его, но тут же вызвал помкомвзвода Белоуса и приказал неотступно находиться рядом с Мансуром. Белоус понял меня с полуслова.

Когда ночь окончательно опустилась на землю, мы двинулись длинной, растянувшейся метров на двести цепочкой: впереди Мансур, за ним Белоус, не снимавший пальца со спускового крючка нагана, за ним я, потом остальные бойцы взвода.

Шли, согнувшись в три погибели, колючий снег бил в лицо. Вскоре попали в сплошную, непроглядную пелену. Тогда Мансур остановился. Белоус тотчас настороженно застыл рядом с ним.

— Дай поговорю с командиром, — сказал ему Мансур и подождал, пока к нему приближусь я. — Скажите людям, — кричал он мне в ухо, преодолевая вой ветра, — чтоб не отклонялись от гребня скалы — по сторонам снег глубиной метров восемь! А лучше сделать маленький привал — вот здесь, под скалой, дальше негде будет!

Привал сделали.

— Курите здесь, — сказал Мансур, — выше нельзя будет, заметят.

Закурили.

Мансур тихо сказал по-азербайджански:

— А ведь вы мне не доверяете, вижу. Не понимаете меня. А еще земляк, должны, кажется, душу горца знать. Может, Меджид меня, как к рассвету доберемся, в этот раз добьет до конца, мне терять нечего…

— Что значит нечего? — спросил я.

— Нечего… — повторил Мансур. — Мне тридцать два года. Я за всю жизнь одну женщину любил. И счастлив был — за меня ее выдали. Когда Меджид вынудил всю родню за ним в горы уйти, и я ушел вместе с женой. Там, — Мансур указал рукой вверх, в горы, — он — будь проклят в седьмом колене! — услал меня на три дня вниз и за эти три дня обесчестил мою жену. Она с обрыва бросилась. Он потом сказал: случайно упала. Я хотел убить его, а вышло наоборот, он меня калекой сделал…

Мы долго молчали. Потом Мансур резко встал.

— Пора идти, скоро рассвет. Пусть все идут, храня мертвую тишину.

Мы пошли. Мансур вел нас все выше и выше. Когда один боец отошел на метр от гребня, он тут же провалился в снег, и только по счастливой случайности удалось его вытащить.

Наконец мы оказались на вершине гряды. Остановились, еле переводя дух.

— Вот это, — проговорил Мансур, — его позиции, отсюда он днем обстреливает вас. Сейчас он со своими людьми прячется внизу, в ущелье, в пещере, там тепло, можно проводить ночи.

Я дал приказ не открывать огня без моей команды. Чуть рассвело, мы увидели, как черные точки стали подниматься вверх по склонам. Мы лежали, затаив дыхание. Вскоре можно было в бинокль различить лица людей Меджида. Впереди шел большой рыжебородый мужчина с винтовкой в руке.

Я дал сигнал открыть огонь. Белоус первым же выстрелом уложил рыжебородого. Затем мы стали преследовать бандитов, которые бросились отступать вниз, в глубину ущелья.

Но судьба их уже была предрешена. Мы захватили пещеру, в которой они прятали огромный запас продовольствия и свои семьи — стариков, женщин, детей.