Вячеслав Удовик - Воронцов

Предоставленная М. С. Воронцовым Пушкину свобода, разнообразие впечатлений от встреч с жителями многоликой Одессы послужили питательной средой для творчества поэта. Никогда в следующие годы не была столь успешной его работа над главами «Евгения Онегина», как в Одессе. В этот же одесский год была завершена поэма «Бахчисарайский фонтан» и начата работа над поэмой «Цыганы». А страстные увлечения поэта Амалией Ризнич, Е. К. Воронцовой и Каролиной Собаньской материализовались в прекрасные лирические стихотворения. Следует добавить, что более половина строф в так называемом путешествии Евгения Онегина посвящены Пушкиным Одессе.

Я жил тогда в Одессе пыльной. Там долго ясны небеса, Там хлопотливо торг обильный Свои подъемлет паруса; Там все Европой дышит, веет, Все блещет Югом и пестреет Разнообразностью живой. Язык Италии златой Звучит на улице веселой, Где ходит гордый славянин, Француз, испанец, армянин И грек, и молдаван тяжелый, И сын египетской земли, Корсар в отставке, Морали. Итак, я жил тогда в Одессе37.

Есть все основания полагать, что одесский период в жизни поэта, когда он находился в подчинении Воронцова, был вполне благополучным. За весь этот год у Пушкина не было ни одной дуэли. Ему было не до столкновений и ссор, как в Кишиневе.

Преклонение перед поэтическим гением Пушкина и в наши дни служит основанием для придумывания исследователями новых наговоров на М. С. Воронцова. А ложное представление о том, что М. С. Воронцов был врагом и гонителем Пушкина, мешает объективно оценить заслуги Михаила Семеновича перед Россией.

В 1821 году Александру I была передана записка о существовании в России тайного общества «Союз Благоденствия», составленная библиотекарем гвардейского штаба М. П. Грибовским. По предложению П. М. Волконского, начальника штаба гвардии, Грибовский вошел в доверие к членам «Союза Благоденствия» и выведал их намерения: «Из войск положено было набрать самое большое число приверженцев в гвардии; в армии же иметь на своей стороне только несколько полковых командиров, решительных и на все готовых, дабы возбуждением их и примером гвардии слепо увлечь всю армию. Центром всех действий сначала был Петербург, потом избрана Москва, для привлечения живущего там дворянства». Далее в записке говорилось: «Главу положено было избрать, когда было бы уже все готово, из вельмож, уважаемых войском и народом и недовольных правительством. Самая большая надежда возлагалась на находящихся во Франции и на графа Воронцова, на которого действуют братья Тургеневы»1.

Братья С. И. и Н. И. Тургеневы начали «действовать» на М. С. Воронцова, еще когда тот командовал русским оккупационным корпусом во Франции в 1815–1818 годах. В то время С. И. Тургенев, как об этом говорилось выше, служил под его началом, а Н. И. Тургенев был русским комиссаром центрального административного департамента союзных правительств во Франции.

С. И. Тургенев, считая себя революционером, попытался выяснить, нельзя ли в случае необходимости рассчитывать на М. С. Воронцова. Однако сам он не был сторонником революции в «роковом» значении этого слова. «Сохрани меня Бог, — писал он, — желать России революцию в этом смысле, т. е. внезапной и подобной той, которая произошла во Франции. Я хочу совсем другого своему отечеству <���…> Я понимаю под революцией прогрессивные изменения, имеющие целью всеобщую пользу <���…> Нужно, чтобы эта революция происходила медленно, чтобы она шла шаг за шагом. Чтобы она направлялась правительством и чтобы граждане только и делали, что ей способствовали»2.

Вполне вероятно, что такую «революцию» поддержал бы и М. С. Воронцов. Однако некоторые мысли Сергея Тургенева Михаил Семенович считал излишне смелыми. Он пишет о нем: «Невозможно быть более довольным, чем я доволен Т<���ургеневым>; это действительно превосходный и достойный уважения молодой человек, — отзывался о нем Воронцов. — Если у него еще имеются несколько ультра-либеральные идеи, то это должно быть пройдет, да и к тому же лучше человек, мыслящий в этом направлении, чем в ином; так как основанием этих идей служит благородство, великодушие и справедливость, в то время как основание тех, кто ударяется в другую крайность, таково, что приходится зажимать себе нос, когда об этом говорят»3.

Как видим, по мнению М. С. Воронцова, быть ультралибералом лучше, чем быть реакционером. С первыми его роднило благородство и справедливость, а от вторых он старался держаться подальше. Но он добавляет с удовлетворением, что, как ему кажется, с некоторых пор Сергей Тургенев стал более рассудительным.

Старший из братьев Тургеневых, Александр Иванович, считал, что «суждение гр. Воронцова об ультралиберализме делают честь и сердцу и уму его и доказывает, что он и сам более склонен к тому образу мыслей, который происходит от излишнего, может быть, жару к добру и ко всему прекрасному — и удален от того, которого источник или эгоизм, или напуганная ограниченность»4. Да, действительно, М. С. Воронцов руководствовался в своих действиях «жаром к добру» и не был ни эгоистом, ни трусом.

Надежды членов «Союза Благоденствия» на то, что М. С. Воронцов может стать со временем их единомышленником, основывались на том, что Михаил Семенович последовательно выступал за отмену крепостного права и критически относился к существовавшим в стране порядкам.

С. Р. Воронцов, живя в Англии, продолжал поддерживать связь с родиной, вел обширную переписку с друзьями, был в курсе российских дел. До него конечно же дошли слухи о тайных обществах. Ему было известно о недовольстве сына российскими порядками, поэтому у Семена Романовича могло возникнуть опасение, что Михаил Семенович тоже захочет войти в какое-нибудь тайное общество.

В одном из писем к сыну Семен Романович, рассуждая о событиях в Испании в 1820 годы, с неодобрением отозвался об испанском короле Фердинанде VII. И тем не менее делал такой вывод: «Всякий государь, каким бы он ни был, лучше какой бы то ни было революции, аристократической или демократической <���…> обе они ведут к гражданской войне, которая разорит страну, к иностранному вмешательству и окончатся военной деспотией. Каким бы ни был государь, надо поддерживать его ради спокойствия и блага страны»5.

А от Н. М. Лонгинова Михаил Семенович мог услышать такую характеристику революционеров: «У революционеров везде и всегда одна система: обман, клевета, коварство, кровожадность, грабеж, убийства, попрание всех прав, Божеских и человеческих; они ничем не брезгают, считая все позволительным для себя; это доказано революциями всех времен, а в настоящее время мы видим это в Испании и в Португалии»6.