Вячеслав Удовик - Воронцов

В 1822 году приказчик торгового дома В. И. Сухачев и его друзья организовали в Одессе «Общество Независимых». После восстания декабристов Сухачев и его товарищи были арестованы. Но когда выяснилось, что «Общество Независимых» не связано с движением декабристов, окончательное решение о нем было возложено на М. С. Воронцова. Последний отнесся к делу Сухачева чрезвычайно снисходительно, хотя было очевидно, что «Общество Независимых» представляло собой враждебную существующему строю организацию. Благодаря Михаилу Семеновичу Сухачев и его товарищи были выпущены из тюрьмы24.

Летом 1836 года М. С. Воронцов объезжал на корвете «Ифигения» восточное побережье Черного и Азовского морей. В Керчи губернатор Таврической губернии А. И. Казначеев представил ему А. А. Бестужева. Вот что узнал Воронцов, беседуя с Бестужевым во время плавания с ним на корвете.

Как участник восстания декабристов, А. А. Бестужев был приговорен к 20 годам каторги, сокращенной вскоре до 15 лет. С 1827 года он жил на поселении в Якутске. В 1829 году Бестужев обратился к И. И. Дибичу, назначенному главнокомандующим русской армией в войне с Турцией, с просьбой разрешить ему «вступить рядовым под знамена», которыми тот указывает «след к победам». «Ищу не выгод и отличий — ищу только случай пролить кровь мою за славу Государя и с честью кончить жизнь, им дарованную, чтобы на прахе моем не тяготело имя преступника»25, — написал Бестужев.

В ответ на эту просьбу Николай I приказал: «Александра Бестужева определить рядовым в действующие полки Кавказского корпуса, с тем, чтобы и за отличия не представлять к повышению, но доносить только, какое именно отличие им сделано»26. Однако вопреки приказу императора в 1835 году Бестужев стал унтер-офицером, а в 1836 году за храбрость в сражениях был произведен в прапорщики.

После встречи с М. С. Воронцовым Бестужев написал своему брату: «Граф Воронцов взял меня летом больного в Керчи и принял участие в моей судьбе»27. Участие заключалось в том, что М. С. Воронцов передал А. X. Бенкендорфу ходатайство Бестужева о переводе его на службу «по гражданской части» и поддержал эту просьбу. В ходатайстве Бестужева говорилось, что он страдает «от пагубного влияния знойного климата в Гаграх на здоровье, расстроенном уже от несчастий и военных трудов», и что он стремится «быть полезным отечеству и употребить досуг на занятия словесностью»28. К ходатайству М. С. Воронцов приложил свое представление о назначении Бестужеву жительства в Керчи «с употреблением на службу при тамошнем градоначальнике для сношения сего города с Черноморским и Закавказским краем». И добавил: тем более, что Бестужев обладал обширными знаниями об этом крае.

Николай I написал на докладной записке А. X. Бенкендорфа: «Мнение графа Воронцова совершенно неосновательно; не Бестужеву с пользой заниматься словесностью: он должен служить там, где сие возможно без вреда для службы. Перевесть его можно, но в другой батальон»29.

А. А. Бестужев, узнав об отрицательном ответе на его ходатайство, написал Михаилу Семеновичу: «Чем лестнее было внимание Вашего Сиятельства, чем отраднее участие Вашей истинно высокой души, тем большим прискорбием поразила меня весть, что я не могу горячим усердием и всеми усилиями нравственных сил доказать преданность мою к Престолу и признательность за отеческое представительство Ваше <���…> Мой долг утешительный, священный долг благодарности Вам, Граф, за желание блага, как бы за исполнение желаний; и я надеюсь, что благодарность эта переживет меня <���…> Не могу однако ж исторгнуть из моего сердца надежды: когда-нибудь служить под благотворительным начальством Вашим — это надежда жизни моего сердца!»30

М. С. Воронцов сообщил Бестужеву, что он ходатайствовал перед командиром Отдельного Кавказского корпуса бароном Г. В. Розеном о переводе его в другое место. А в полуофициальном письме к Розену просил того «о благосклонном принятии участия в просьбе господина Бестужева».

А. А. Бестужев был прикомандирован к Грузинскому гренадерскому полку, с которым участвовал в военной экспедиции Розена на мыс Адлер. В ожесточенной схватке с горцами Бестужев погиб. При обмене горцы не выдали его тело. Оно так и не было найдено.

Пытался помочь М. С. Воронцов и С. Г. Волконскому, Хотя в прошлом тот немало интриговал против него. В начале 1840 года Михаил Семенович отправил письмо А. X. Бенкендорфу, в котором просил передать Николаю I его ходатайство о переводе декабриста С. Г. Волконского из Сибири на Кавказ. В ответе Александра Христофоровича говорилось: «Вследствие ходатайства вашего сиятельства на счет переселения Сергея Волконского из Сибири на Кавказ, имею честь сообщить вам, что сколь бы охотно я ни желал содействовать исполнению сего, дабы сделать угодное вам, милостивый государь, и удовлетворить просьбу достойного Николая Николаевича Раевского, но я считаю невозможным представлять о сем Государю Императору; потому что подобная милость не была еще оказана никому из осужденных вместе с Волконским лиц, и переселение из Сибири на Кавказ его Волконского, который находится в числе главных политических преступников, неминуемо подало бы повод другим, наравне или менее его виновным, просить себе такого же снисхождения»31.

Александр Христофорович не стал передавать ходатайство Михаила Семеновича императору. Он заранее знал, что ответ будет отрицательным, и не хотел навлечь на друга новое обвинение в защите «государственного преступника».

Декабрист Н. И. Лорер получил в 1837 году разрешение «загладить свои политические увлечения» военной службой на Кавказе. В конце 1841 года он получил отставку и наконец-то стал свободным человеком. Правда, ему был запрещен въезд в обе столицы, и он продолжал оставаться под наблюдением местного начальства.

Весной 1842 года Лорер приехал в Херсон, а оттуда отправился в Одессу. «Я съездил в Одессу, — писал он, — чтобы одеться в гражданское платье. Граф М. С. Воронцов был тогда там генерал-губернатором Новороссийского края. Граф меня знал лично в Варшаве, когда мы возвращались из-за границы, в 1815 году, и я почел своим долгом представиться ему. Адъютант его Суворов представил меня графу в его кабинете. Внимательный, ласковый старик спросил меня, чем может быть мне полезным, и требовал, чтобы я всегда лично к нему обращался с моими просьбами. Граф был тип вельможи и обладал европейским образованием, каким в то время немногие из наших сановников пользовались»32.

Как видим, М. С. Воронцов, рискуя навлечь гнев императора, охотно оказывал помощь тем, кто находился под подозрением у правительства.

М. С. Воронцов был необычным генерал-губернатором. Трудно назвать какую-либо сторону жизни новороссиян, которую бы он обошел своим вниманием.