Вячеслав Удовик - Воронцов

При канцелярии наместника в 1846 году была открыта библиотека и нумизматическая коллекция. В дальнейшем публичные библиотеки были открыты в Тифлисе и Андрианополе. В Тифлисе был создан первый русский театр на основе ставропольской труппы. Здесь же стала давать спектакли итальянская опера.

Наместник прибегнул к проверенному в Одессе способу строительства общественных зданий на средства частных лиц. После окончания строительства эти здания арендовались городскими властями. Таким образом появились в Тифлисе здания театра, городской полиции, Совета главного управления Закавказским краем, Публичной библиотеки, типографии канцелярии наместника. В Кутаиси частными лицами были построены гимназия и здание для присутственных мест. В Ериване — здание для присутственных мест.

Улицы Тифлиса стали покрываться мостовыми, вдоль городской стены был разбит красивый бульвар. Территория города быстро расширялась, а население за 15 лет увеличилось на 20 тысяч человек. Тифлис превращается в один из красивейших городов юга России. Слухи о созидательной деятельности М. С. Воронцова дошли до А. П. Ермолова. «Не стану говорить о созданном тобою Европейском Тифлисе, когда даже глухой и мрачный Владикавказ сделался красивым городом, охватившим оба берега Терека»9, — писал ему Ермолов.

Через 50 лет после того, как закончилось наместничества М. С. Воронцова на Кавказе, на собрании Ставропольского губернского статистического комитета было заявлено: «Историку Кавказа, о чем бы он ни говорил в сфере экономического и духовного развития, пришлось бы неминуемо, прежде всего, помянуть имя того великого государственного мужа, деятельность которого была здесь более чем плодотворна, имя Михаила Семеновича Воронцова… Вряд ли на Кавказе и в Крыму есть город, где не было бы Воронцовского сада, бульвара, аллеи, Воронцовской улицы или площади, это имя вы встретите на юге почти везде. И это понятно. В течение всего 10 лет управления Кавказом (1845–1854 гг.) Воронцовым было сделано для него так много, что не только признательно чтишь память этого незабвенного деятеля, но и изумляешься ему, когда вспомнишь, что Кавказ в его время далеко еще не был мирным»10.

Современники М. С. Воронцова отмечали, что он мог бы сделать больше, если бы не противодействие его начинаниям правительства и императоров Александра I и Николая I. «Он истинно любил Россию, а южный край и Одессу, свое создание — в особенности, — писал декабрист Н. И. Лорер. — Веллингтон о нем справедливо отнесся, назвав звездою России. Но вмешательство правительства много мешало Воронцову в осуществлении его благих предначертаний и намерений». «Пеняют на Воронцова, что он был плохой администратор, — пишет Э. С. Андреевский. — Надо пенять не на Воронцова, а на железный век, в котором он жил. На всякую малость надо было ожидать разрешения из Петербурга; всякая инициатива частного лица считалась едва ли не бунтом»12. И Михаилу Семеновичу приходилось «бунтовать», вызывая недовольство не только высшего чиновничества, но и императоров.

Можно сказать, что вся сознательная жизнь М. С. Воронцова была растянувшимся на пятьдесят с лишним лет сражением — сражением с внешними врагами России во всех войнах, которые вела страна в первой половине XIX века, и борьбой с бюрократией, с противниками прогресса внутри страны. «Главная заслуга Воронцова во все время его управления Новороссийским краем и Кавказом, — отмечает Э. С. Андреевский, — заключалась в том, что в продолжении без малого тридцати лет он был оживотворенною оппозициею всего, что делалось в Петербурге под началом такого неукротимого автократа, каким был Государь Николай Павлович»13.

Некоторые исследователи утверждают, что по своему воспитанию, по своим воззрениям М. С. Воронцов ближе к XVIII веку, чем к XIX-му. С этим нельзя согласиться. В действительности Воронцов опережал свое время. Многие его предложения были новинкой, их критиковали, но через некоторое время они становились общей нормой.

21 октября 1851 года умер генерал от инфантерии П. С. Котляревский, боевой товарищ М. С. Воронцова во время службы в армии князя П. Д. Цицианова. Михаил Семенович посчитал необходимым оставить для потомков рассказ о жизненном пути прославленного воина и обратился к писателю графу В. А. Соллогубу с предложением написать биографию П. С. Котляревского. Соллогуб получил широкую известность как автор повести «Тарантас». В 1850 году он серьезно заболел. Врачи порекомендовали ему ехать за границу пить богемские воды. Но Соллогуб решил отправиться на Кавказ, куда его давно тянуло. По его словам, личность кавказского наместника князя М. С. Воронцова «много способствовала этому желанию посетить вверенный его управлению край»1.

Желание В. А. Соллогуба исполнилось. Как чиновник министерства внутренних дел он был направлен в распоряжение Кавказского наместника для занятия статистическими и историческими исследованиями. В Тифлис он приехал в марте 1851 года. Работа над биографией П. С. Котляревского и должна была стать одним из важнейших исторических исследований писателя.

Книга графа В. А. Соллогуба «Биография генерала Котляревского» вышла в 1854 году. Она была напечатана в Тифлисе в типографии канцелярии наместника. Впоследствии Соллогуб написал весьма достоверные и интересные воспоминания. Одна из глав воспоминаний посвящена его службе на Кавказе. В ней он дает самую высокую оценку талантам и нравственным качествам М. С. Воронцова.

С лета 1851 года М. С. Воронцов стал часто и подолгу болеть. Ему становилось все труднее выполнять обязанности командующего корпусом и наместника. Для дальних поездок он вынужден был сменить верховую лошадь на дормез. И всегда рядом с ним была Елизавета Ксаверьевна. В пути она читала ему газеты. У нее тоже ослабели глаза, и приходилось пользоваться очками.

К началу 1853 года болезнь оставила на время наместника, но прежние силы не вернулись. В конце 1853 года он решил проситься в отпуск. В связи с началом Крымской войны и осложнением обстановки на Кавказе Михаил Семенович не стал добиваться полной отставки, но понимал, что от дел придется отойти. Он чувствовал себя «умершим раньше смерти». Бессилие, невозможность исполнять свой долг были для него той же смертью.

«Покой или навсегда, или на время мне необходим, — писал он А. П. Ермолову. — Я чувствую, что многие за это меня будут бранить, удивятся, что в такое время оставляю службу, и будут это приписывать разным выдуманным причинам; но дело само по себе простое: силы у меня для такого дела совершенно исчезли, не могу теперь с пользою продолжать и должен необходимо отдохнуть»2. И не мудрено, ведь ему пошел восьмой десяток.