Юрий Безелянский - 99 имен Серебряного века

В Серебряном веке много крупных фигур, растиражированных и раскрученных, сияющих, как яркие звезды на литературном небосклоне: Блок и Бунин, Маяковский и Есенин, Ахматова и Мандельштам… Но есть звездочки поменьше, свет которых едва заметен. И есть такие, которых советская критика пыталась полностью замолчать и проигнорировать; к их числу относится и Сергей Маковский. А ведь он так много сделал для отечественной культуры! Пожалуй, он и Дягилев выполняли роль локомотива, тянущего за собой весь состав из различных вагончиков русского искусства на Запад. Создавали и пропагандировали. Развивали и рекламировали…

Свою активную культуртрегерскую деятельность Сергей Маковский представлял как служение для «высших нужд народа», как борьбу с национальной косностью, «доморощенностью» и творческим изоляционизмом: «В этом болоте равнодушия, безволья, политической апатии нужны люди, которые бы в области им близкой, любимой, думали не только о себе, о своих личных удобствах и целях, а о судьбе того дела, которому они служат… Все — вразброд. Ни у кого — энергии культурного общественного строительства. Можно ли жить в такой стране, сознавая свои силы, и ничего не создавать, спрятавшись в свою раковину?» — так с пафосом писал Сергей Маковский в письме к матери от 29 июля 1909 года.

Сам Маковский никогда не прятался в «раковине», а интенсивно ворошил российское «болото», осуществляя то одно дело, то другое, претворяя проект за проектом. Маковский начал печатать статьи по вопросам искусства с 1896 года, т. е. с 19 лет! Живопись, литература и музыка были родной его стихией с детских лет. В 1905 году выпустил свой первый сборник стихов. Затем — несколько томов, под заглавием «Страница художественной критики». В 1906–1908 годах читал курс лекций по всеобщей истории искусств в Обществе поощрения художеств в Петербурге. Маковский — один из основателей и членов редакционного комитета журнала «Старые годы» (1907–1917). Под его редакцией издавался и еще один уникальный журнал «Русская икона». В 1909 году основал журнал «Аполлон» (один из лучших в Серебряном веке) и редактировал и вел его вплоть до закрытия во всем том же печальном 1917 году. «Аполлон» был подлинным центром петербургской литературно-художественной жизни и мысли.

Но это еще не все! С 1908 года Маковский выступал организатором художественных выставок, первая из них — «Салон» — объединила всех передовых русских живописцев и скульпторов, от Валентина Серова до Чюрлениса, от Петрова-Водкина до Кандинского. В 1910 году Маковский по поручению Петербургской академии художеств организовал русский отдел на международной выставке в Брюсселе и устроил выставку «Мир искусств» в Париже. Шумный успех имела и организованная Маковским в Петербурге выставка «Сто лет французской живописи (1812–1912)».

Неутомимым оставался Маковский и в эмиграции. Помимо восьми поэтических сборников (он был еще и поэтом), вышли такие значительные работы, как «Силуэты русских художников» (Прага, 1922), «Портреты современников» (Нью-Йорк, 1955), «На Парнасе „Серебряного века“ (Мюнхен, 1962). Все эти книги стали одним из самых значительных и интересных источников по истории русской литературно-художественной жизни XX века, века „мятежного, богоимущего, бредившего красотой“, как отмечал Маковский.

А теперь немного о самом Маковском. Сергей Маковский — сын известного портретиста и исторического жанриста Константина Маковского. Окончил естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. Много занимался самообразованием, изучая все сферы искусства. Исповедовал культ красоты. Утверждал, что красота „нужна действию, великому действию эпохи, государства, народа… Неправда, когда говорят: художники, будьте гражданами! Нет: граждане, будьте художниками!“ (1907).

Владимир Пяст вспоминает: „Из всех встречавшихся на моем жизненном пути снобов, несомненно, Маковский был наиболее снобичен. Особенно белые и крахмаленные груди над особенно большим вырезом жилетов, особенно высокие двойные воротнички, особенно лакированные ботинки и особенно выглаженная складка брюк. Кроме того, говорили, что в Париже он навсегда протравил себе пробор особенным составом. Усы его глядели как-то нахально вверх. Поэты, начавшие свою деятельность под эгидой „Аполлона“, — Георгий Иванов, Георгий Адамович, — заимствовали от него часть манер; однако им отнюдь не давался его бесконечный, в полном смысле хлыщеватый апломб. Выучиться холить и стричь ногти „а la papa Maco“ (как они называли своего патрона) было гораздо легче, чем усвоить его безграничную самоуверенность. Да, им приходилось и лебезить перед ним как редактором; он же третировал их вроде валетов“.

В этом пассаже Пяста сквозит, конечно, некая предвзятость, ибо, по воспоминаниям других мемуаристов, в частности Зинаиды Шаховской и Юрия Анненкова, „Сергей Маковский до старости сохранил благородство черт и осанки… выражался всегда просто и ясно, без всякого самоупоенья“.

Что касается красоты, то он, действительно, был ее поклонником во всех ее проявлениях. Вот еще один отрывочек из воспоминаний. „Маковский, „Papa Maco“, как мы его называли, был чрезвычайно и аристократичен, и элегантен. Я помню, он советовался со мною: не вынести ли такого правила, чтоб сотрудники являлись в редакцию „Аполлона“ не иначе как в смокингах? В редакции, конечно, должны были быть дамы, и Papa Мако прочил балерин из петербургского кордебалета“.

И, конечно, Маковский должен был первым попасть на крючок красивой мистификации о Черубине де Габриак. Опять слово Волошину:

„Он требовал у Черубины свидания, Лиля выходила из положения очень просто. Она говорила по телефону: „Тогда-то я буду кататься на Островах. Конечно, сердце вам подскажет, и вы узнаете меня“. Маковский ехал на Острова, узнавал ее и потом с торжеством рассказывал ей, что он ее видел, что она была так-то одета, в таком-то автомобиле… Лиля смеялась и отвечала, что она никогда не ездит в автомобиле, а только на лошадях…“

Когда мистификация раскрылась, и вместо таинственно-красивой Черубины явилась вполне земная и обычная Лиля, Елизавета Дмитриева, Маковский очень расстроился. Он любил красивые миражи…

В своем первом поэтическом сборнике Маковский писал:

Брюсов так оценил сборник: „Поэзия г. Маковского холодна и бесстрастна, и души поэта в ней почти не чувствуется“.