Юрий Безелянский - 99 имен Серебряного века

«Четвертая проза» — это крик Мандельштама, затравленного, загнанного в угол.

«…Я срываю с себя литературную шубу и топчу ее ногами. Я в одном пиджачке в 30-градусный мороз три раза пробегу по бульварным кольцам Москвы. Я убегу из желтой больницы комсомольского пассажа навстречу смертельной простуде, лишь бы не видеть 12 освещенных иудинов окон похабного дома на Тверском бульваре, лишь бы не слышать звона серебреников и счета печатных машин…»

«…мне и годы впрок не идут — другие с каждым днем все почтеннее, а я наоборот — обратное течение времени, я виноват. Двух мнений здесь быть не может. Из виновности не вылезаю. В неоплатности живу. Изворачиванием спасаюсь. Долго ли мне еще изворачиваться?..»

Мало того что Мандельштам не смог вписаться в советскую пафосно-панегирическую литературу, он еще посмел покритиковать «хозяина», вождя, всеобщего кумира, у которого «тараканьи смеются усища,/ И сияют его голенища». И вообще —

Такое не прощают. 13 мая 1934 года Мандельштам был арестован. За него заступился Бухарин, и поэтому поэт получил ссылку сначала в Чердань, затем в Воронеж на три года. Пытался покончить с собой, а потом спасался стихами. «Поразительно, что простор, широта, глубокое дыхание появились в стихах Мандельштама именно в Воронеже, когда он был совсем не свободен», — писала Анна Ахматова. Как не вспомнить ключевую фразу из «Шума времени»: «Я один в России работаю с голосу, а вокруг густопсовая сволочь пишет…» И опять же знаменитые мандельштамовские строки, написанные в марте 1931-го:

Властям было не все равно. 16 мая 1937 года закончилась воронежская ссылка, а в ночь с 1 на 2 мая 1938 года последовал новый арест, а вскоре и гибель. Мандельштам не дожил каких-то двух недель до 48 лет.

Стихи Мандельштама 30-х годов, спасенные от уничтожения его вдовой Надеждой Мандельштам, с конца 50-х годов распространялись в списках, по которым они впервые полностью опубликованы в США в 1964 году. В настоящее время существует проект воссоздания архива поэта, который разбросан по всему свету (в частности, в Армении, Франции, Германии, Израиле, США, Канаде).

Владимир Маяковский как поэт и личность резко выделяется среди поэтов. Это не лирический Блок, не хулиганствующий Есенин и уж, во всяком случае, не романтизированный Мандельштам. Маяковский — это литературный бульдозер, все сметающий на своем пути. Но при этом существует не один, а два Маяковских; один дореволюционного периода, другой — советского. Ранний Маяковский — это поэт-бунтарь, громкий лирик планетарного сознания, певец города, урбанист, футурист в желтой кофте, презирающий всех и любящий только себя. По воспоминаниям Давида Бурлюка: «Маяковский, в общем желчный и завистник (в душе), „всех-давишь“… эгоцентрист… Только себя видит, а любит то, что на него похоже… себя…»

Маяковский в советское время — совсем иной, вожак масс, «агитатор, горлопан, главарь», но уже не сам по себе, а привязанный веревочкой к власти, глашатай этой власти, полностью ангажированный и подсюсюкивающий литературный вельможа. Убийственную характеристику дал Иван Бунин: «Маяковский останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его и тем самым воздействия на советскую чернь…»

Есть капитальный труд Василия Катаняна «Маяковский. Хроника жизни и творчества», поэтому различные вехи, шаги и поступки упускаю. Выделим лишь несколько.

Началом поэтических работ Маяковский считал 1909 год, когда он сидел в тюрьме и сочинял стихи.

1912–1913 годы Маяковский — активный участник леворадикальных модернистских выставок и диспутов объединений художников «Бубновый валет».

Первый почти самиздатовский сборник Маяковского «Я» вышел в мае 1913 года. Его заметили. Вадим Шершеневич писал: «Среди стихов Хлебникова — воскресшего троглодита, Крученых — истеричного дикаря, Маяковский выгодно отличается серьезностью своих намерений… Он пишет так, как никто не пишет… В стихах Маяковского есть что-то новое, обещающее…»

2 и 4 декабря 1913 года в петербургском театре «Луна-парк» прошли два спектакля «Владимир Маяковский. Трагедия». Борис Пастернак вспоминал: «Заглавье скрывало гениально простое открытие, что поэт не автор, но — предмет лирики, от первого лица обращающейся к миру. Заглавье было не именем сочинителя, а фамилией содержанья».

Идея театрализации жизни — в первую очередь собственной — захватывает Маяковского. Весь напоказ. Вывернутый наизнанку. И все под соусом эпатажа.

1913 год, по выражению Маяковского, «веселый год». Разлив футуризма по России: манифесты, сборники, поездки и выступления футуристов, которых воспринимали в основном как литературных хулиганов. Позднее философ Федор Степун осмыслил футуризм как предвестника «большевистской революции, с ее футуристическим отрицанием неба и традиции, с ее разрушением общепринятого языка… с ее утопическим грюндерством, доверием к хаосу… футуристы… зачинали великое ленинское безумие: крепили паруса в ожидании чумных ветров революции» («Бывшее и несбывшееся», Нью-Йорк, 1956).

Летом 1915 года Владимир Маяковский знакомится с Бриками — Лилей и Осипом. Воистину судьбоносная встреча.

Осенью 1915-го выходит поэма «Облако в штанах» (первое название «Тринадцатый апостол»), в 1916-м — поэма «Флейта-позвоночник» и первая книга «Простое как мычание» (стихотворения, поэмы).

«Облако в штанах» — поистине вулканическая поэма, в которой Маяковский предъявляет личный счет самому Господу Богу, что де он создал несправедливое социальное устройство, в котором нет места настоящей любви и гармонии.