Татьяна Егорова - Андрей Миронов и Я

«Получилось, что книга приобрела не биографическое, а какое-то романтическое звучание, – поведал Сергей Леонидович Шелехов, менеджер и антрепренер Татьяны Егоровой. – На самом деле это роман, конечно. Таня получает очень много писем, они удивительные. Потому что, оказалось, в книге трогают даже не взаимоотношения персонажей, а какие-то человеческие ценности. Книга издана на сегодняшний день тиражом 200 000 экземпляров. Для Москвы – это серьезно». «И это хорошие деньги для автора?» – этот чисто американский вопрос был задан одной из журналисток. «Конкретно сколько – я бы не хотел говорить, – ответил Сергей Шелехов, – потому что это может быть воспринято не совсем правильно. Я скажу так – по американским стандартам это ничтожно мало». Далее на авансцене пресс-конференции появилась сама героиня «скандала». «Как вы восприняли Америку?» – сразу же обратились журналисты к Татьяне Егоровой. «Я не первый раз в Америке, и, как обычно, первое, что мы сделали, – пошли в Централ-парк к пруду, где плавают утки. Это виртуальная реальность – там мы познакомились с Холденом Колфилдом, или с Андреем Мироновым. Такое было ощущение, что сейчас появится сам Холден, появится сцена, а где-то сидит рядом на скамейке ваш великий писатель Сэлинджер и все записывает. Он не может исчезнуть, потому что он просто въехал локомотивом в нашу жизнь московскую – жизнь Андрея Миронова и мою, и сформировал всю нашу судьбу». Вопрос: «Вышла бы эта книга, если бы Андрей Миронов был жив?» – «Она была бы точно такой. Я всегда была человеком, который позволяет себе такую роскошь, как любить и говорить правду…»

Пресс-конференция закончилась через час, но, поскольку она проходила прямо в зале, среди книг, журналистов окружали зрители, и их вопросы гармонично вклинивались в общий ход беседы. Татьяна Егорова замечательно владела ситуацией. Было видно, что чем больше вокруг людей, тем легче ей владеть их вниманием. Выступление актрисы-писательницы завершилось возобновившейся очередью за автографами и такой примерно сценкой: «Танечка, мы вас любим, приходите к нам», – сквозь шум прорвался тонкий женский голос. Татьяна Егорова оторвалась от написания автографа и подняла голову: «Куда это – к вам?» – «К нам, в магазин. Мы вас обслужим лучше всех и что-нибудь подарим!» – «А что это за магазин и где он?» – заинтересовалась актриса. – Ювелирный?» – «Да через дорогу! Продуктовый. Мы вас колбаской угостим!» – «Спасибо, – задумалась Татьяна, – а что, можно и колбаски попробовать…»

Пока директор книжного магазина благодарил Сергея Шелехова за организацию пресс-конференции в «Санкт-Петербурге», ко мне подошел молодой человек и сказал: «А вы знаете, если бы Андрей был с вами рядом, он бы не умер так рано…» Истинная правда.

Еще в Москве нам дали адрес и попросили навестить в маленьком городке под Нью-Йорком графа Николая Алексеевича Бобринского, прямого потомка Екатерины Великой и графа Григория Орлова, свершившего исторический переворот, и его жену, графиню Татьяну Николаевну Бобринскую, родом из дворян Тимашевых. В один из солнечных дней садимся в поезд и через 30 минут оказываемся в маленьком городке под названием Бронксвилл. Поскольку через две недели праздник Хеллоуин, то все тротуары уложены горами терракотовых оранжевых тыкв и в каждом дворе, у дверей, диковинные сооружения из тыкв. Они везде, так как, по преданию, отгоняют злых духов и своей необычностью придают местечку сказочный вид. В цветочном магазине покупаем букет красных герберов, вызываем такси, садимся, по ходу машины внимательно ищем дом №39. Вот! Вековое дерево. И на сучок вдета бумажка, где от руки написано «39» – чисто по-русски. Обходим дом справа, по узенькой тропиночке, и видим: на обветшалом раскладном стульчике ждет нас сам граф Николай Алексеевич Бобринский, потомок великой Екатерины. Высокий, статный, с живыми, по сей день ярко-голубыми глазами с большими веками, седые усы и от висков кверху, по старому обычаю, зачесаны пышные седые баки. Сам – доброжелательный, жизнерадостный, на лице всегда улыбка, живые детские глаза, седые брови. Одежда совсем простая, домашняя. Он с радостью протянул нам руки и, входя в дом, грассируя, сказал: «Не обращайте внимания, у нас настоящий русский бардак. Тана! – позвал он свою жену. – Приехали!» Спустилась графиня. Небольшого роста, с красивым гладким лицом (а им уж семьдесят!), на носу маленькая родинка, в очках. Сидим на улице, на раскладных стульях, греемся на заходящем осеннем солнце и беседуем о России, об Америке. «Вообще-то мы французы, – говорит графиня Татьяна Николаевна, – наши родители эмигрировали из России, когда мы были грудными детьми. Мой отец был умным и прозорливым и во время Второй мировой войны вывез нас всех в Америку. Тут-то мы и познакомились с Николаем Алексеевичем». Бобринский улыбается. После обеда граф Николай Алексеевич Бобринский рассказал вскользь, как они голодали в начале войны в Ницце. «А вот такую во Франции не едят, – добавила графиня, ткнув вилкой в зеленую спаржу. – Спаржа должна быть цвета слоновой кости. А эта?» – «А эту, зеленую… в карман», – пошутил граф и громко, по-детски засмеялся. Видать, пришлось прожить ему трудные, голодные годы жизни. Рассказал о том, как во Франции, когда он был молод, он оказался на военных сборах и в течение нескольких месяцев очень дружил с Ивом Монтаном. «Мы не чаяли души друг в друге, – говорил он. – Жизнь раскидала. Через несколько лет я зашел к уже знаменитому певцу за кулисы и передал своему другу визитку с запиской, мол, граф Бобринский хочет увидеться. Меня не приняли», – опять весело, без тени обиды, засмеялся граф.

После обеда нас пригласили в гостиную. Мое воображение стало рисовать освещенную залу, блестящий паркет, лакеев со свечами, струнный оркестр. Но открылась дверь, и я увидела комнату, где стояла мебель, которую как будто бы только что привезли и не успели расставить. Старинные шкафы, столики, бобики толкали друг друга. На стенах – рисунки в рамах. «Это рисунки Малявина, Коровина, Добужинского, – говорит графиня, показывая на них, – с Добужинским мы очень дружили». «А это?» – спрашиваю я. – «А это прижизненный портрет Великой… Екатерины». Горы мешков с благотворительной помощью, которые они не знают, как отправить в Россию. Рояль. Довольно запыленный. На пюпитре фото – дочь с мужем и ребенком, рядом – фото племянницы с президентом Бушем (первым) и его женой. И еще фото. «А это, – говорит взволнованно графиня, – наследник португальского престола его королевское высочество Герцог Браганцевский – Дон Дуарте Браганза – наш друг, и если там случится революция, он станет королем», – сказала графиня, с улыбкой надежды на ближайший переворот. Стало темнеть. Простились с графом и графиней Бобринскими, обнялись, поцеловались. Не только с ними – с целой эпохой истории России, с «детьми», избежавшими Катастрофы в России и нашедшими себе приют за океаном, в далекой Америке. Что стало бы с ними на родине? Наверное, просто получили бы пулю в затылок в 1917 году. А в Америке они, дети России, доживают свой век под теплыми лучами уходящего солнца и волнующий трепет листьев векового дерева. Оставили им книгу «Андрей Миронов и я», как мост между Россией ушедшей и Россией настоящей. Прочтут ли? Думала ли я, что Андрюша и наша с ним история попадут в графские руки потомков Екатерины Великой!