Дэниел Сташауэр - Рассказчик: Жизнь Артура Конан Дойла

В то время Конан Дойл не намеревался развивать тему Холмса. Он наслаждался тем, что доктор Ватсон называл "безоблачным счастьем и чисто семейными интересами, которые возникают у человека, когда он впервые становится хозяином в собственном доме" [18] "Скандал в Богемии". . На врачебную практику вполне можно было рассчитывать, литературная деятельность стала наконец приносить успех, и Конан Дойл с удовольствием предался радостям жизни в Саутси. В частности, он так энергично участвовал в спортивных состязаниях, что ломал себе то ребра, то пальцы. Не имевший собственного выезда молодой доктор разъезжал по городу на тяжелом трехколесном велосипеде с огромными колесами.

Когда 28 января 1889 года Луиза родила их первого ребенка — дочь Мэри, Конан Дойл почувствовал вполне естественное удовлетворение тем, как складывается его жизнь в Саутси. "Она кругленькая и пухленькая, у нее голубые глазки, ножки с перевязочками и упитанное тельце, — написал он Мэм. — Если тебя интересуют подробности, задавай вопросы. Я не слишком опытен в описании младенцев".

Несмотря на семейное счастье, он ощущал духовную пустоту, началось это еще в юности, когда он порвал с католицизмом. Полтора года он не крестил дочь, да и согласился на крещение лишь по настоянию Мэм. Дело было отнюдь не в лености — нежелание крестить ребенка свидетельствовало о том, что его агностицизм зашел достаточно далеко: "Я больше не ломлюсь в запертые двери. Я отказался от старых ценностей в силу их бесполезности, но отчаялся когда-либо обрести новые, которые помогут мне плыть в разумном направлении". Тем не менее он уже "плыл" в сторону новой, неортодоксальной веры: "Чуть позже я ощутил слабый, предрассветный луч, которому было суждено со временем разгораться все ярче и ярче".

В молодые годы этот "предрассветный луч" порой приобретал причудливые очертания. Поначалу отношение писателя к миру духов было весьма легкомысленным. Однако вскоре его тон стал серьезнее. Говоря о раннем периоде своей литературной карьеры, Конан Дойл не любил упоминать короткую повесть под названием "Тайна Клумбер-Холла", вышедшую из печати незадолго до "Мики Кларка" и вскоре основательно забытую. Эта странная, путаная история повествует о трех буддийских монахах, которые воскресли из мертвых, чтобы отомстить некоему английскому офицеру, за несколько лет до того совершившему преступление. Почти в каждой главе мы сталкиваемся с невероятными проявлениями паранормального: астральные проекции, прозрения, сверхчувственное восприятие и даже превращение материи, описываемое как способность "химическим путем разделять предмет на атомы и вновь сводить к изначальной форме".

С годами интерес Конан Дойла к миру духов стал притчей во языцех, критики неустанно подчеркивали несоответствие между взглядами писателя и здравым смыслом и логикой Шерлока Холмса. Тогда, как и сейчас, преобладала точка зрения, что к концу жизни у Конан Дойла произошло нечто вроде размягчения мозгов. На самом деле о странных, напряженных отношениях между материальным миром и миром духов Конан Дойл писал всегда — на всех стадиях творчества. Хотя "Тайну Клумбер-Холла" вряд ли можно отнести к забытым шедеврам Дойла, повесть явно свидетельствует о том, что молодой писатель уже в ту пору сомневался в пресловутой мудрости науки. "Да и что такое наука? — вопрошал он в конце книги. — Наука — это лишь согласие мнений ученых между собой, и история не раз показывала, что наука весьма медлительна и неповоротлива, когда речь идет о необходимости принять истину. Наука двадцать лет не желала признавать Ньютона и его законы. Наука математически доказала, что корабль из железа не может плавать, и наука же заявила, что пароход никогда не пересечет Атлантику"’.

От всего этого до спиритических сеансов оставался один шаг.

Шерлок Холмс взял с камина пузырек и вынул из аккуратного сафьянового несессера шприц для подкожных инъекций. Нервными, длинными белыми пальцами он закрепил в шприце иглу и завернул манжет левого рукава. Несколько времени, но недолго он задумчиво смотрел на свою мускулистую руку, испещренную точками прошлых инъекций. Потом вонзил острие и откинулся на спинку плюшевого кресла, глубоко и удовлетворенно вздохнул [20] "Знак четырех" цитируется в переводе М. Литвиновой. .

Этими словами, пользующимися, возможно, самой дурной славой во всей детективной литературе, Конан Дойл добавил красок образу Шерлока Холмса и одновременно дал повод к нескончаемым спорам. Был ли Шерлок Холмс наркоманом? Ведь именно так следует понимать приведенный выше абзац, которым начинается "Знак четырех". А если был, то в какой степени это определяется личным опытом писателя?

О Шерлоке Холмсе и его семипроцентном водном растворе кокаина написано много. В свое время эта тема обсуждалась на страницах "Ланцета" и "Американского хирургического журнала". Не кто иной, как Джордж Бернард Шоу — правда, в частной беседе, — презрительно отозвался о сыщике как о "наркомане, в котором нет ничего хорошего". Наверное, наиболее убедительно звучит свидетельство доктора Ватсона, который не упустил случая упрекнуть друга: "Стоит ли игра свеч?! — вопрошал он в ‘Знаке четырех’. — Неужели ради мимолетного удовольствия вы готовы рисковать великими способностями, которые вам даны? [21] Там же. "

В нескольких ранних рассказах Конан Дойл дает понять, что Холмсу нужна искусственная стимуляция для того, чтобы бороться "с унылым, однообразным течением жизни". Пока ум сыщика занят распутыванием очередного дела, все в порядке. Однако в периоды бездействия он впадает в глубокую депрессию или в состояние прострации. Он объясняет Ватсону, что его ум подобен работающему мотору: если не подключить его к машине, для которой он создан, произойдет взрыв. В подобные периоды Холмс, по крайней мере на ранних стадиях своего литературного существования, нуждался в "возбуждении ума" кокаином. Его создатель, по случайности или намеренно, никогда не допускал, чтобы у героя образовалась настоящая зависимость от наркотиков: Холмс легко обходится без кокаина, когда погружается в решение очередной увлекательной загадки. Но едва дело оказывается закрыто, Холмс опять хватается за наркотики. Об этом — последние строки "Знака четырех":

— Что же остается вам?

— Мне? — сказал Холмс. — А мне — ампула с кокаином. — И он протянул свою узкую белую руку к несессеру.

Конан Дойл написал "Знак четырех" в 1889 году, когда кокаин был предметом пристального внимания медиков. Самым известным исследователем был профессор Роберт Кристисон из Эдинбургского университета, в котором учился и сам Конан Дойл. Этот профессор получил в свое распоряжение листья коки, привезенные знаменитой экспедицией профессора Томсона на корабле "Челленджер". Обычно кокаин использовали для анестезии, особенно в глазной хирургии, однако его рекомендовали и как "стимулирующее". Препарат и его производные легко было купить, не нарушая закона, он продавался в виде таблеток, микстур и полосканий.