Рассел Миллер - Приключения Конан Дойла

Нет никаких свидетельств, что кто-либо из родственников навещал Чарльза Дойла в приюте. В довольно-таки красноречивом письме к матери, где он извиняется, что не смог приехать в Йоркшир, потому что участвовал в крикетном матче, Артур добавляет: “И я наконец увижу ваше дорогое лицо, а помимо этого нет ничего, что могло бы увлечь меня на север…” Похоже, единственный человек, кто тревожился о Чарльзе, была Аннет — предчувствуя скорую смерть, она завещала все свои скудные сбережения “на нужды и во благо” отца.

Состояние отца никак не повлияло на планы Артура. 6 августа 1885 года Артур Конан Дойл и Луиза Хоукинс обвенчались в приходской церкви рядом с Мезонгиллом, где теперь жила Мэри. Брайан Уоллер был посаженым отцом невесты, и Дойл никак не комментировал тот факт, что он играл роль хозяина. Мать хотела, чтобы церемония проходила именно таким образом, и он не стал ей перечить. Официально Хоукинсы были в трауре, гостей позвали совсем мало, только мать невесты, Иннеса, Конни и Уоллера с его матерью. В брачном свидетельстве отцом жениха назван “Чарльз Дойл, художник”.

Медовый месяц молодожены провели в Дублине. С присущей ему практичностью Артур совместил его с крикетными матчами, в которых играл за “Бродяг из Стоунихерста”: в команде было много его школьных друзей. Затем супруги вернулись на “Виллу в кустарнике”, а Иннес уехал учиться в Йоркшир, в школу “Ричмонд”. Вероятно, отправить мальчика туда предложил Уоллер, поскольку это была его альма-матер.

Энергичный и деятельный, Артур продолжал заниматься спортом, летом играл в крикет, а зимой в футбол. “Вечерние известия” Портсмута писали, что “он один из самых надежных защитников ассоциации Гэмпшира”. Туи же посвятила себя заботам о муже.

С финансовой точки зрения Дойлу тоже стало легче: у жены был собственный доход — 100 фунтов в год, доставшиеся ей в наследство от отца. Практика приносила ему теперь 300 фунтов (выше этой суммы он не поднялся), и он беспрерывно писал рассказы, получая в среднем около четырех фунтов за каждый. “Женившись, — пишет он, — я, похоже, стал мыслить живее, и моя фантазия, а равно и стиль сильно окрепли”.

Он работал с огромной энергией, его записные книжки пестрят идеями рассказов, цитатами, комментариями, анекдотами и эпиграммами. Но Дойл по-прежнему жаждал добиться успеха как романист: “Год спустя после свадьбы… я понимаю, что могу писать рассказы до бесконечности и так ничего и не добиться”.

В конце января 1886 года он закончил работать над “Торговым домом Гердлстон” и отослал рукопись издателю, от которого вскоре получил ее обратно с отказом. Он не слишком удивился: “В свое время этот роман очень меня занимал, но, кажется, кроме меня, он был никому не интересен”. Роман и впрямь запутанный, перенасыщенный университетскими воспоминаниями, и оживляет его лишь присущий Дойлу талант остроумного наблюдателя, что видно, например, по описанию танцоров на балу: “Лица их имели то болезненное, встревоженное выражение, какое вообще характерно для британцев, когда они танцуют: создавалось впечатление, что ноги их ринулись в пляс неожиданно для остального тела и решительно вопреки его воле”.

Дойл отослал роман другому издателю, и в марте получил еще один отказ. В этот момент он уже начал работать над новой вещью. “Я чувствовал, что могу сделать нечто свежее, бодрое и более искусное. Габорио [10] Габорио Эмиль (1832–1873) — один из зачинателей жанра детектива. привлекал меня своими складными, логичными сюжетами, а герой По, замечательный сыщик Дюпен, с детства был моим кумиром. Но смогу ли я добавить что-нибудь свое? И тогда мне вспомнился мой учитель Джо Белл, его орлиный профиль, странные манеры, поразительная наблюдательность. Будь он сыщиком, так уж наверняка поставил бы это захватывающее, но плохо организованное дело на научную основу…”

Дойл решил, что его героя будут звать Шерлок Холмс и преступления он будет раскрывать исключительно с помощью дедукции, а вовсе не благодаря удачному стечению обстоятельств, как было принято, — ибо “это нечестная игра”.

Повесть не отняла много времени, и уже в апреле Туи сообщала Лотти: “Артур написал еще одну книгу, небольшую, примерно на двести страниц, называется “Этюд в багровых тонах”. Он закончил ее вчера вечером. О “Гердлстоне” пока ничего не слышно, но мы надеемся, что отсутствие новостей — хорошие новости. Думаем, что “Этюд в багровых тонах”, возможно, найдет дорогу в печать быстрее, чем его старший брат”.

Однако “Этюд…” был опубликован лишь полтора года спустя. Мир должен был еще немного подождать, прежде чем ему представили гениального Шерлока Холмса.

ПОЯВЛЕНИЕ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПОЛИЦИИ — а полиция Большого Лондона была основана в 1828 году — неизбежно должно было превратить сыщика в популярного литературного героя. Прежние рассказы о “настоящих преступлениях” из Ньюгейтского календаря — в конце XVIII века так назывались ежемесячные отчеты о казнях и экзекуциях, предоставляемые смотрителем Ньюгейтской тюрьмы, — вызывали лишь сочувствие к преступникам. Но рост насилия в больших городах привел к тому, что симпатии переменились и были теперь уже на стороне тех, кто ловил этих преступников. В Викторианскую эпоху именно страж порядка, а не злоумышленник стал объектом восхищения читающей публики. Ее ненасытный интерес ко всякого рода преступлениям и тайнам в первой половине XIX века сделался так велик, что издатели поставили на поток выпуск сенсационных историй — низкопробных поделок, которые прозвали “бульварной дешевкой”.

Реальные, действующие полицейские сочли, что глупо отдавать славу вымышленным коллегам, а прибыль — предприимчивым писакам, и вовсю печатали свои воспоминания. Одним из первых был выдающийся аванюрист Франсуа Эжен Видок.

Родился он в 1775 году во французском городе Аррасе, в семье пекаря. Если верить его сильно приукрашенной биографии, то он был солдатом действующей армии, акробатом, контрабандистом и вором, пока в 1796 году его не приговорили к восьми годам исправительных работ за подлог. Он сумел бежать из Брестской тюрьмы, примкнул к банде грабителей, нападавших на английские суда, а затем стал полицейским осведомителем, беззастенчиво предавая своих преступных собратьев. Власти так высоко ценили его услуги, что в 1812 году в парижской полиции были создано подразделение Сюрте (то есть “безопасность”), каковое Видок и возглавил. Он и здесь проявил себя как человек деятельный и талантливый: создал картотеку преступников, мастерски менял внешность и первым стал делать гипсовые слепки следов. Но в 52 года Видоку пришлось уйти в отставку — его подозревали в организации целого ряда ограблений, которые расследовало его же подразделение.