Жан Жюль-Верн - Жюль Верн

Когда у Жюля Верна появлялась какая-нибудь идея, автор делился ею с издателем, и они вместе обсуждали ее. Затем Жюль Верн начинал работать над рукописью, которую и сдавал Этцелю.

Почерк его, тщательно выведенный, был, однако, исключительно мелким, из-за этого читать его было крайне трудно, так что очень скоро дело доходило до гранок. Писатель правил их и возвращал Этцелю, который по ним и делал свои замечания. Происходило новое обсуждение, опять появлялись гранки, учитывавшие все исправления, и вновь правились автором и издателем. Так, первая часть «Путешествия к Северному полюсу» была передана Этцелю в первых числах июля 1863 года, 4 сентября, уже работая над второй частью, Жюль Верн торопился прочесть эту первую часть в гранках и узнать мнение Этцеля о ее конце. 10 сентября 1863 года он еще предлагает для этой первой части название «Приключение капитана Гаттераса», а в качестве подзаголовка — «Англичане на Северном полюсе»; 16-го же, соглашаясь с одним замечанием издателя, он уточняет, что Гаттерас у него будет «дерзновенным и не столь уж неудачливым», однако отказывается включить в экипаж судна француза: ему нужны одни англичане. От гранок к гранкам, от гранок до корректурного оттиска — первая часть «Капитана Гаттераса» появилась в первом номере «Журнала воспитания», вышедшем 20 марта 1864 года. Вторая часть прошла те же этапы.

Жюль Верн, в общем, очень доволен, что Этцелю правится «безумие и конец Гаттераса» — в них, по его мнению, заключается нравственный смысл произведения. Известно, что, хотя писатель заявлял, что не желает «приспосабливать факты», он тем не менее сумел примирить точку зрения издателя со своей собственной.

Меняя свое местожительство — сперва улица Сен-Мартен, затем бульвар Монмартр, перекресток Круа-Руж, пассаж Сонье, бульвар Мажента, — супруги Верн устроились наконец вполне комфортабельно в 1863 году в Отёйе, на улице Ла-Фонтен, 39. Жюль Верн принимал там многочисленных друзей — Шарля Валлю, Делиу, Филиппа Жиля, Лео Делиба, Виктора Масе, Иньяра и других. Для летних каникул избран был Кротуа в надежде, что жизнь у моря принесет пользу обеим дочкам Онорины и маленькому Мишелю. Писатель останется верен Кротуа, будет ездить туда много лет подряд, и место это станет его постоянной обителью.

Начав писать «Детей капитана Гранта», он уверяет Этцеля, что должен «обрести относительное спокойствие после драматической развязки первого тома, но это долго не продлится». «Что касается стилистических погрешностей, — продолжает он, — я их признаю, и они довольно грубые, но уже исправлены в гранках, которые я сейчас читаю». «Теперь о самом важном, — пишет он дальше, — я очень неловок, когда приходится говорить о любовных чувствах. Я даже просто боюсь писать это слово «любовь». Я прекрасно сознаю свою неуклюжесть и всячески изворачиваюсь, ничего не достигая. А потому, стремясь обойти эту трудность, намерен быть немногословным. Вы просите меня бросить мимоходом хоть одно слово от сердца! Всего-навсего! Только это самое слово у меня не получается, а не то оно давно уже стояло бы там, где следует!»

Это признание — для нас очень существенное, ибо оно подчеркивает различие творческих темпераментов, — мы находим в письме с одним лишь обозначением: суббота. Можно полагать, что это 1865 год. Романтический Сталь был человеком сентиментальным. Он писал и читал сердцем, если можно так выразиться. «До понедельника, дорогой мой учитель, и я не стану занимать у Вас «слов от сердца», — писал ему Жюль Верн, — хотя Вы достаточно богаты ими, чтобы поделиться со своим преданным другом».

В этой маленькой фразе содержится и некоторое сожаление автора письма, и вместе с тем дружеская насмешка над чрезмерной чувствительностью приятеля. Мы сказали бы теперь, что он обладал чувствительностью, готовой излиться вовне. Корреспондент его по натуре был суше, чувства его всегда контролировались рассудком. Не отдаваясь никогда первому впечатлению, он и писал головой. Между тем и он отличался крайней чувствительностью, однако старался владеть ею. Некая внутренняя стыдливость не позволяла ему выражать свои интимные чувства, тем более глубокие, что он никогда не выставлял их напоказ. Именно в этом смысле Малларме назвал его своеобразным человеком, а Пьер Верон — скрытным.

Редко можно наблюдать более яркий пример теснейшего сотрудничества между автором и издателем. С 1863 года Жюль Верн пытался оказывать материальную поддержку Этцелю, когда у того бывали затруднения. В 1868 году он пожелал, чтобы отец его внес определенную долю в издательское предприятие Этцеля. В других случаях мы видим, что он успокаивает Этцеля насчет репорта ценных бумаг, что является свидетельством помощи, которую он ему оказывал в трудные времена. Обмен мнениями, доверительными признаниями мог быть только плодотворным: у друзей, преследовавших одни и те же цели, и заботы были общие. Жюль Верн действительно вел себя, как его компаньон, разделяя его треволнения, и даже заменял его, когда по состоянию здоровья тот не мог заниматься делами.

Этцель вообще отличался хрупкой комплекцией. Жюль Верн в то время был здоровяком и, что еще лучше, находился в полном расцвете сил. Физическое состояние того и другого соответствовало их психологическому облику, отчасти объясняя его. Оба были мужественны, оба энергичны. Один, ослабленный болезнью, жизненными испытаниями и уже немолодой, прислушивался к голосу своего сердца. Другой — крепыш, более прямой, более цельный — и способен был, и хотел создавать только персонажи, мало склонные к углублению в свои внутренние переживания. Вот как он высказывался об этой манере видеть вещи в беседе с английским журналистом:

«Любовь — это чувство всепоглощающее, в сердце человека оно оставляет мало места для чего-либо иного. Моим героям нужны все их способности, вся их энергия, а присутствие рядом с ними пленительной женщины часто мешало бы им осуществлять их грандиозные замыслы».

Этцеля, правда, огорчало, что его автор не занимается должным образом замечательными персонажами, которые создает, не анализирует более обстоятельно их психологию и оставляет в тени их эмоциональную жизнь. Но нет уверенности в том, что, если бы он это делал, они не предстали бы перед читателем несколько измельченными. Любовная психология — не дело Жюля Верна. Впрочем, женщина не отсутствует в его произведениях: она занимает там то место, какое ей подобает. Часто она выступает вдохновительницей, иногда является целью. Она неизменно кротка и мужественна.

Леди Гленарван выносит окончательное решение об экспедиции по розыскам капитана Гранта, которую должен предпринять ее муж; миссис Уэлдон, женщина сильного и стойкого характера, будет спасена пятнадцатилетним капитаном. Любовь как будто отсутствует в этих книгах, и сдержанная идиллия Мэри Грант и Джона Манглса не поправляет дела.