Юрий Медведев - Круг М. М. Бахтина. К обоснованию феномена

В анкете Зубовского института Медведев указал размеры каждой из своих рукописей. [19] Рукописный отдел ИРЛИ, ф. 172, № 550, л. 1. На вопрос анкеты, почему эти книги не напечатаны, Медведев ответил, что не считает их «достаточно обоснованными и готовыми для печати». Вероятно, эти же обстоятельства останавливали и Бахтина, что еще раз подтверждает его потребность в интеллектуальном общении и профессиональном обсуждении своих работ. Готовыми известные монографии оказались позже, когда были домыслены и оформлены в общей интеллектуальной атмосфере «Круга» и в научной среде ИЛЯЗВа, где работали и делали доклады аспирант Волошинов и сверхштатный научный сотрудник 1 разряда Медведев.

В 1928 г. Коллегия ИЛЯЗВа поручила Медведеву совместно с В. Ф. Шишмаревым, учеником академика А. Н. Веселовского, организовать и возглавить новую для института академическую дисциплину и соответствующую секцию социологической поэтики. Книгой Медведева «Формальный метод в литературоведении» ИЛЯЗВ начал новую серию сборников и монографий «Вопросы методологии языка и литературы», три выпуска которой успели выйти в свет до начала погрома творчества Медведева. Этот погром прервал работу и новой секции и серии ее научных трудов, а социологическая поэтика на многие годы стала запретной дисциплиной. Это была уже не «частная методология» Медведева, Волошинова или Бахтина, а методология научной школы — школы социологической поэтики Института сравнительной истории литератур и языков Запада и Востока, вдохновителем и организатором которой был Медведев. В работе секции сразу же приняли участие И. И. Иоффе, М. А. Яковлев, Волошинов, а вскоре и другие сотрудники института. [20] Архив РАН, филиал в СПб., ф. 302, оп. 1, ед. хр. 14, л. 28. В 1929 г. Медведев стал инициатором коллективной темы «Палеонтология и социология эпоса» (приняли участие Л. Богаевский, О. Фрейденберг, В. Шишмарев, Н. Державин, И. Франк-Каменецкий) [21] ЦГАЛИ СПб., ф. 302, оп. 1, дело 270, л. 10. и — вместе с Шишмаревым — коллективной темы «Социология жанров» [22] ЦГАЛИ СПб., ф. 302, оп. 1, дело 270, л. 8. , а также ряда других. Принципиальная полемика с «формалистами» приобретала для Медведева смысл в противопоставлении их взглядам своей теории. Речь шла не об очередном полемическом выпаде, которые имели место и прежде, а о формировании нового научного мировоззрения, по его словам, — «научно-систематической теории объекта художественного восприятия». [23] Медведев П. Н. Ученый сальеризм (О формальном (морфологическом) методе) // Звезда. 1925. № 3 (9). С. 264–276. Существо «общей» концепции у Бахтина и Медведева формулируется по-разному. Суверенность мышления участников «Круга» подтвердила новаторская работа В. Н. Захарова. [24] Захаров В. Н. Проблема жанра в «школе» Бахтина // Русская литература. 2007. № 3. С. 19–30.

Медведеву были важны не только собственные публикации, но и публикации единомышленников. Лишь в этом случае новое направление могло противостоять господствовавшей тогда формальной школе, как и другим многочисленным оппонентам. Известные монографии единомышленников были изданы Медведевым в «Прибое». Его основополагающее выступление против формализма «Ученый сальеризм» (октябрь 1924) должно было быть поддержано статьей Бахтина «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» (1924), как издательское предисловие Медведева к книге В. В. Виноградова [25] [ Медведев П. ] От издательства // В. В. Виноградов. О художественной прозе. М.—Л., 1930. С. 3–8. было подкреплено рецензией Волошинова. [26] Волошинов В. Н.: <���Рец. на книгу> В. В. Виноградов. О художественной прозе // Звезда. 1930. № 2. С. 233–234. Статья Бахтина готовилась в четвертый номер журнала «Русский современник» (вышел в самом конце 1924 г.), но, вероятно, была представлена с опозданием и в номер не попала. Следующий, пятый, номер уже не появился — журнал был закрыт.

Первоначально Бахтин был известен не столько своими философскими трудами (трактаты разысканы позднее), сколько немногочисленными трудами по поэтике, что также вызывало желание приписать ему филологические работы единомышленников. Остался затушеванным тот существенный факт, что для философской эстетики «Круга» большое значение имела «первая философия» Бахтина, ставшая известной позднее, благодаря трактату «Философия поступка», писавшемуся в Витебске. К тому же периоду относится и первое из известных нам характерных бахтинских суждений о своем круге: «Петь голос может только в теплой атмосфере, в атмосфере возможной хоровой поддержки, принципиального звукового неодиночества». [27] Бахтин М. М. А втор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М. М. Собрание сочинений. Т. 1. М., 2003. С. 231. Позднее Бахтин существенно разовьет и обогатит это свидетельство.

В историю отечественной культуры Медведев вошел как зачинатель научного блоковедения — первый публикатор и комментатор; автор одной из самых известных работ по «творческой истории» («Драмы и поэмы Ал. Блока. Из истории их создания»); создатель одного из первых курсов новейшей отечественной литературы для вузов [28] Набор учебника был рассыпан после ареста Медведева, но сохранилась публикация его «Методической разработки по курсу истории русской литературы эпохи империализма и пролетарской революции» (Л., 1933). ; фундаментальный критик принципов формальной школы. Литературную и научную репутацию Медведева, сложившуюся к концу 1920-х гг., отразил Эрих Голлербах, назвав Медведева «разрушителем формального метода». [29] Голлербах Э. Город муз: Повесть о Царском Селе. 2-е изд. Л., 1930. С. 11–12. Книга Голлербаха вышла в начале 1930 г., то есть еще до официального идеологического похода на формализм. Одной из первых жертв развернувшейся кампании против формализма стал Медведев, обвиненный в «кантианстве, формализме и других видах самого черного мракобесия». [30] Ермилов В. За боевую творческую перестройку // На литературном посту. 1932. № 4. С. 11. Эта ситуация теперь изучена сотрудниками ИРЛИ (Пушкинского Дома) по сохранившимся в архиве института материалам. [31] Литературные объединения 1917–1932 гг. в России (проблемы изучения) // Из истории литературных объединений Петрограда — Ленинграда 1910—1930-х годов. Исследования и материалы. Кн. 1, 2. СПб., 2002, 2006. Характеристика Голлербаха отразила наиболее броскую в те годы сторону медведевской личности, оставив в тени самую ее сущность, которая так разнообразно и ярко проявилась в «витебском культурном ренессансе», «ансамбле индивидуальностей» Передвижного театра и научно-философском круге Бахтина. Репутация «антиформалиста» объясняет отношение к Медведеву его научных противников, находившихся под впечатлением публичного «покаяния» Шкловского (статья «Памятник научной ошибке» в «Литературной газете» 27 января 1930 г.). Память о Медведеве [32] См. также рецензию Медведева на «Теорию прозы» Шкловского (Звезда. 1926. № 1. С. 265–266). не давала ему покоя: ни в Москве (известная беседа с В. В. Кожиновым [33] Как пишут труды, или Происхождение несозданного авантюрного романа (Вадим Кожинов рассказывает о судьбе и личности М. М. Бахтина) // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1992. № 1. С. 117. ), ни в Переделкине [34] В Переделкине Шкловский жил с 1930-х годов. (разговоры с Вяч. Вс. Ивановым), ни в Ленинграде (с Е. С. Добиным [35] Друскин Лев. Спасенная книга. СПб., 1993. С. 233 и др. в Доме творчества в Комарове), ни в беседах с зарубежными авторами (Катарина Кларк [36] Шкловский В. Б. Интервью К. Кларк 25 марта 1978 // Clark K., Holquist M. Mikhail Bakhtin. Harvard UP. 1984. ). Его переписка 1929 г. с Ю. Н. Тыняновым [37] Тынянов Ю. Н. Письмо В. Шкловскому // Согласие. 1995. № 30. С. 201. , всячески утешавшим своего друга, опровергает позднейшую версию, что он якобы всегда знал, будто книгу Медведева написал Бахтин.