Сборник Сборник - Рассказы о великом Сталине. Книга 2

Архива рукописей у нас в типографии не было, так как в случае провала жандармерия могла распознать по почерку авторов, в особенности тех, за которыми велось наблюдение. Однако у нас хранилась уже готовая, отпечатанная партийная литература. Типография для этого была надежнее конспиративных квартир.

В виде брошюр нами были отпечатаны «Извещение о третьем съезде РСДРП», «К деревенской бедноте», «Революционная демократическая диктатура пролетариата и крестьянства», написанные В. И. Лениным, знаменитые сталинские брошюры «Вскользь о партийных разногласиях» и «Две схватки», «Программа РСДРП, принятая на II съезде», «Устав РСДРП, принятый на III съезде» и многие другие исторические документы большевизма.

Отпечатанные брошюры мы связывали в небольшие пачки и по потайному ходу, через колодец, поднимали наверх. Выносили литературу не всю сразу, а по мере того, как были подготовлены средства доставки и переброски ее в разные города и деревни Закавказья.

С тех пор прошло много времени. Уже в наши годы, когда, по инициативе товарища Л. П. Берия, стала восстанавливаться в своем первоначальном виде историческая Авлабарская типография, в моей памяти возникли все детали той обстановки, в которой создавалась подпольная большевистская печать, в которой печатались первые сталинские брошюры.

Реставрированную типографию посетили сотни тысяч трудящихся, пионеров и школьников нашей страны.

Бывая иногда в реставрированной типографии, я знакомлюсь с ее посетителями, с экскурсантами. Они проявляют огромный интерес к тому, как была оборудована, как работала типография… Встречи эти и беседы еще более оживляют в памяти исторические события, происходившие 35 лет назад.

Элпите Вачарадзе, жительница села Кухи, рассказывает: Был у меня брат Ражден, он работал в Батуми на заводе Ротшильда. Когда его уволили, он вернулся в Кухи. Ражден рассказывал о батумских забастовках, о политических требованиях рабочих.

Однажды наш близкий знакомый Ермиле Какабадзе, выбранный от сельчан для связи с большевистским комитетом, привел в наш дом пропагандиста. Ражден узнал в нем любимого учителя батумских рабочих товарища Coco (Сталина). Это было после дискуссии с меньшевиками, проведенной в Хони.

Оставшись в нашем селе на несколько дней, товарищ Сталин созывал собрания, учил, как надо хранить тайну от царских шпиков, от меньшевиков, как распространять большевистские листовки и вооружать крестьян.

Мой отец, сельский фельдшер, которому часто приходилось обходить села, разносил прокламации. Он разбрасывал их по дороге из Хони, оставлял под деревьями, на ветках, на изгородях, раздавал крестьянам. К моему отцу под видом пациентов приходили пропагандисты, с которыми у нас проводил беседы товарищ Сталин.

Однажды принес Ражден берданки и закопал их вместе с тремя красными флагами в подвале. Когда началась реакция, за нашим домом стали следить, и Ражден покинул село.

Как-то раз в наш дом заглянули полицейские, но увидев фельдшерскую сумку с красным крестом, повернули обратно. Но все-же дом оставался под наблюдением.

О тяжелых годах своей жизни, о годах борьбы народа против самодержавия взволнованно рассказывает Элпите Вачарадзе.

В день похорон Александра Цулукидзе она стояла у дороги и долго провожала взглядом процессию. В это время первые колонны демонстрантов уже приближались к Хони. Они прошли родное местечко Александра Цулукидзе и вышли на большую поляну перед сельским кладбищем.

Так же, как и прежде, выглядит эта историческая поляна, покрытая зеленой травой. Еще шире разросся стоящий здесь столетний дуб. Широко раскинулись по земле его могучие корни. В знойный день под тенью густых ветвей собираются колхозники. 67-летний Нестор Цверава живет здесь поблизости. Эта поляна хорошо знакома ему с давних лет. Старик указывает на колхозные сады и дома, окружающие поляну, на улицу Цулукидзе, которая заменила былую проселочную дорогу. Отсюда видна могила Александра Цулукидзе, обнесенная решетчатой оградой.

— Я помню, — рассказывает старик Нестор, — большую речь товарища Сталина, звучавшую в день похорон Цулукидзе. Настанет время, — говорил пламенный оратор, — когда мы придем сюда и скажем: «Мы победили».

Алекси Хацава — колхозник села Диди-Джихамши, Самтредского района, рассказывает:

В 1904 году товарищ Сталин, направляясь в местечко Хони (ныне город Цулукидзе), вместе с сопровождавшими его товарищами остановился переночевать в нашем селе Диди-Джихаиши.

Товарища Сталина я знал до этого по Батуми, где его называли «учителем рабочих».

В тот же вечер у товарища Сталина собрались жившие в селе бывшие батумские рабочие. Товарищ Сталин ознакомил нас с нарастающим в Грузии революционным движением и задачами социал-демократической рабочей партии. Товарищ Сталин подробно расспросил нас о положении в селе и поручил собрать крестьян на митинг. Здесь же условились о времени и месте митинга.

В назначенный день, с наступлением сумерек, крестьяне собрались в условленном месте. Пришло около 200 человек.

Товарищ Сталин начал свою речь. Все, затаив дыхание, слушали его.

— Земля, — говорил товарищ Сталин крестьянам, — должна принадлежать всем. А что мы видим? Обрабатывают землю крестьяне, а присваивают урожай те, кто не работает, — дармоеды-помещики. Разве это справедливо? Земля должна принадлежать тому, кто ее обрабатывает.

Товарищ Сталин говорил далее о том, что уже настало время открытого вооруженного выступления против самодержавия, против помещиков, дворян и князей.

На этом митинге наши крестьяне получили первое революционное крещение. После этого они стали проводниками сталинских идей. Влияние большевиков росло и укреплялось с каждым днем. Когда крестьяне узнавали, что на сходках будут обсуждаться большевистские прокламации, они собирались с большой охотой. Революционное сознание жителей нашего села росло не по дням, а по часам. Они отказывались платить подати и аренду помещикам, активно поддерживали восставших крестьян из соседних уездов.

Товарищ Сталин учил нас тогда, что настанет время, когда крестьянин будет пользоваться плодами своего труда.

Это время настало.

В 1899 году я издал в Кутаиси книгу «Теория словесности с разбором примерных литературных образцов». Труд мой предназначался для обучения учащейся молодежи правилам грузинского литературного языка. Грузинские школы не имели тогда хорошо составленного руководства по теории словесности, и это обстоятельство побудило меня ускорить свою работу. В предисловии к ней я писал: