Георгий Метельский - До последнего дыхания. Повесть об Иване Фиолетове

Окна были раскрыты настежь, и Фиолетов видел толпу, стоявшую на улице с плакатом: «Баку только для Советской России». Ждали, какое решение примет Совет. Палило солнце, но никто не уходил. Потом солнце повернуло к западу, зашло за дома, и на тротуары пала спасительная тень. Народ продолжал стоять. За открытыми окнами решалась судьба Бакинской коммуны.

Наступили сумерки, когда Джапаридзе зачитал резолюцию большевиков.

— Прошу голосовать!

Фиолетов облокотился на спинку стоящего впереди стула, сжал ладонями виски и, ничего не видя и не слыша, сидел так, пока не раздались аплодисменты. Он открыл глаза и ахнул: аплодировали справа.

Тишина воцарилась сразу, как только встал Шаумян.

— Вы не нашли еще Англию, — он повернулся к правым, — но потеряли российскую центральную власть, вы не нашли еще англичан, но вы потеряли нас. Приглашение англичан считаем предательством по отношению к революционной России. Создание коалиционного правительства из трех партий отвергаем, ибо оно будет выполнять волю англичан. Мы отказываемся от постов народных комиссаров, — он чуть помолчал. — Но будем защищать Баку. Кроме того, как представитель цептральной Советской власти в Закавказье, я доведу до сведения Совнаркома РСФСР о вашем предательстве, и вы ответите за это.

В своей опустевшей квартире Фиолетов теперь почти не бывал и все время проводил на призывных пунктах и на промыслах, где формировались рабочие батальоны. Турки подошли к Баку. У Волчьих ворот держали оборону моряки с парохода «Авиатик» и рабочие завода «Кавказ-Меркурий». Отряд Петрова, потерявший в боях две трети своего состава, отступил в Баку и занял позиции на Петровской площади.

Утром 4 августа Фиолетов пришел сюда. Под чахлой тенью тополя сидел Абдула и записывал добровольцев. Записавшиеся тут же обучались стрельбе и уходили на фронт.

— Здравствуй, Ванечка! — приветствовал его Абдула.

— Здравствуй, Абдула! Что ты собираешься делать, когда придут англичане?

— То же, что и ты. Бороться, чтобы они поскорей ушли.

К причалу подходил военный корабль под английским флагом. Судно пришвартовалось, и по трапу сбежали обожженные солнцем солдаты Гентского полка с короткими ружьями, в шортах цвета хаки и в пробковых шлемах с повязанной вокруг тульи кисеей. Около трапа навытяжку стояли представители только что созданного «правительства» — «Диктатуры Центрокаспия».

Фиолетов прикинул на глазок, сколько прибыло английских солдат, получилось не больше двухсот.

— И это все? — спросил Абдула. Фиолетов усмехнулся:

— Да, подмога надежная, что ни говори!

Солдаты быстро построились и под специально разученный для этого случая марш Гентского полка, исполняемый оркестром «Диктатуры», двинулись к центру города.

Вечером в бухте показалось расцвеченное фонарями посыльное судно «Астробад». На нем новое правительство торжественно принимало «дорогих гостей». Фейерверк. Бочки с вином. На следующий день в газете появился восторженный отчет о банкете на судне. Приветственную речь держал дашнак Аракельян: «Этот день является историческим днем в жизни обоих государств, ибо в этот день произошло восстановление разорванного большевиками союза. Баку будет историческим городом, так как с него первого началась борьба с большевиками».

— Каков мерзавец! — пробормотал Фиолетов, комкая меньшевистскую газету.

Прошло несколько дней, но положение к лучшему не изменилось. Ждали, что с часу на час турки ворвутся в Баку. Гул недалекого сражения доносился до окраинных улочек, по которым метались нагруженные скарбом обыватели. Дружинники с красными повязками на рукаве тщетно пытались восстановить хотя бы приблазительпый порядок. Строем прошла рота англичан, горожане с мольбой смотрели на них, ожидая, что они пойдут в ту сторону, откуда доносилась ружейная пальба, но солдаты остановились возле гостиницы «Европа», где разместился штаб английских войск.

Ночью подошли еще два парохода из Энзели, и число английских солдат увеличилось на несколько сот. Кормить их в Баку было нечем, и глава военной миссии Великобритании генерал Денстервпль включил в солдатский паек черную икру, которую плохо разбиравшиеся в русских деликатесах английские солдаты называли «селедочной мазью». Одновременно он отдал распоряжение об отправке в Англию нескольких судов с бакинской нефтью.

На Петровской площади сосредоточились все верные Советской власти вооруженные силы. Поблизости переселились из своих квартир бакинские комиссары с семьями. Дымили походные кухни. Горели костры. Ржали изнуренные зноем кони. Ближайшие дома были превращены в казармы, но мест не хватило, и на площади стояли солдатские палатки, в которых жили латышские артиллеристы. На многих красноармейцах белели бинты повязок.

— Вот так, Иван Тимофеевич… — Шаумян виновато улыбнулся, будто это он был виновен в развале фронта. — Корганов, вернувшийся из Сумгаита, доложил, что фронт длиною в тридцать две версты охраняют всего четыреста человек.

Фиолетов тяжело вздохнул. У него за поясом торчал револьвер, из которого ему так и не удалось ни разу выстрелить.

— Вы напрасно поглядываете на свое оружие, Ванечка, — сказал Шаумян. — Комиссар Фиолетов был нужнее здесь, чем там.

А тем временем далеко от Баку, в Москве, пристально следили за событиями в Азербайджане. Владимир Ильич Ленин по-прежнему требовал точной информации о положении дел.

Еще 29 июля на объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профсоюзов Москвы Ленин отмечал, что в условиях, когда предательские партии пошли на сговор с англо-французским империализмом, не может быть ни минуты сомнения в том, что бакинские большевики поступили правильно. «Если же вопрос стоит так, — подчеркивал Владимир Ильич, — что, приглашая англичан якобы для защиты Баку, пригласить державу, которая теперь скушала всю Персию и давно подбирается своими военными силами для захвата юга Кавказа, т. е. отдаться англо-французскому империализму, то в этом случае у нас не может быть ни минуты сомнения и колебания, что, как ни трудно положение наших бакинских товарищей, они, отказываясь от такого заключения мира, сделали шаг, единственно достойный социалистов не на словах, а на деле. Решительный отказ от какого бы то ни было соглашения с англо-французскими империалистами — единственно правильный шаг бакинских товарищей, так как нельзя приглашать их, не превращая самостоятельной социалистической власти, будь то на отрезанной территории, в раба империалистической войны».

Прошло несколько дней, и в начале августа Ленин дал указание послать в Баку полк имени Ленина и распорядился обеспечить его всем необходимым. 9 августа, обеспокоенный судьбой Советской власти в Азербайджане, Владимир Ильич телеграфировал председателю Астраханского Совета: «Положение в Баку для меня все же неясно. Кто у власти? Где Шаумян? Запросите Сталина и действуйте по соображении всех обстоятельств; вы знаете, что я доверяю полностью Шаумяну. Отсюда нельзя разобраться в положении и нет возможности помочь быстро».