Степан Швец - Под крыльями — ночь

События разворачиваются примерно следующим образом. На станции обнаружено несколько эшелонов. Заходим, прицеливаемся. Сбрасываем одну бомбу. По нас открыли стрельбу, но мы уже свое сделали, уходим дальше. Спускаемся ниже, до 500–600 метров. Видим, эшелон движется на восток. Для него достаточно одной или двух «соток». И так в течение всей «охоты». По возвращении докладываем: поразили на такой-то станции скопление эшелонов, на перегоне разбомбили столько-то эшелонов.

Штаб верит экипажам на честное слово, других источников информации нет. Нам верят, но и проверяют. И вот однажды, ознакомившись с донесением о результатах «охоты», во второй полет отправляется со мною комиссар Соломко. Он сел в кабину штурмана. Там удобнее и лучше обзор.

Летим с «контролером» на борту, но не унываем. Потому не унываем, что цель всегда найдется, а уж если найдется, то она своей участи не избежит.

Ночь лунная, светло как днем. Вот и железнодорожная магистраль. Пересекаем ее и идем параллельно дороге дальше на запад. Нужно найти станцию и сбросить «пятисотку». Внезапно Максимов докладывает:

— Товарищ командир! Обратите внимание, слева блестит что-то. Похоже на реку, но не река.

Я посмотрел — действительно, блестит длинная какая-то полоса, но реки в том месте быть не может. Надо проверить, что же это. Подлетаем ближе — по дороге движется длинная колонна танков. Тускло светят подфарники, и создается впечатление, будто играют блики на водной поверхности. Колонна направляется к магистрали.

На такую цель не жаль «пятисотки». Заходим под углом к направлению движения колонны, высота 800 метров — предельно низкая для бомбометания. Сбрасываем тяжелую бомбу. Она падает в голову колонны. Взрыв — и всё потухло, блеск прекратился. На месте взрыва сразу возник пожар.

— Метко ударили! — одобрил Соломко. — Ей-ей, не поверил бы, если бы своими глазами не видел.

Следующим объектом бомбардировки стал железнодорожный эшелон, двигавшийся на восток. Эшелон с горючим или боеприпасами, потому что сразу же начались сильные взрывы, пожар.

Полетели дальше и подбили еще три эшелона. Осталось две бомбы, а тут маленькая станция и на путях два эшелона. Надо поразить. Решили бросить одну бомбу. Зашли, прицелились и… не попали. Бомба немного не долетела. Если бы бросали две — наверняка попали бы.

Штурман злится:

— Ведь я целился из расчета на две бомбы, забыл, что буду бросать одну. Вот растяпа!

Зашли вторично, и опять неудача — попали в станционное здание, а эшелоны стоят невредимые, один в направлении на запад, другой — на восток. Бомб у нас нет, а цель осталась непораженной. Что делать?

— Обстреляем из пулемета? — предлагает Вася.

— Согласен, — отвечаю.

Светало. Мы отвернули подальше, затем полетели почти на бреющем вдоль дороги, я накренил машину влево, и Вася «прочесал» эшелон от хвоста до самого паровоза.

Гитлеровцы ответили шквальным огнем. Паровоз окутался паром, а мы ушли восвояси. Ушли бреющим, то есть на самой малой высоте, так как подниматься было опасно — уже день.

И надо же было случиться, что повстречали немецкий самолет, следовавший на приблизительно одинаковой с нами высоте.

— Самолет противника! — доложил штурман.

— А патронов-то нет, — меланхолически произнес Вася.

Я резко отвалил в сторону, фашист, заметив нас, — в другую, и расстояние между нами сразу увеличилось. Видимо, у него тоже патронов не было и встреча с нами ему была ни к чему. Он еще имел нахальство «поприветствовать» нас — покачать крыльями. Вася погрозил ему кулаком.

— Счастье твое, что у меня нет патронов, помахал бы ты крылышками по-другому…

Полет этот имел свои последствия.

Во-первых, некоторые штабники, недоверчиво ухмылявшиеся, когда я докладывал о результатах выполнения задания, перестали ухмыляться.

А во-вторых… комиссар Соломко неожиданно подал рапорт с просьбой доверить ему самолет. Дело в том, что Соломко имел летную профессию.

На свое ходатайство он получил отказ — хороший комиссар был не менее нужен военной авиации, чем пилот или штурман. Но позже Соломко добился всё-таки своего и, став боевым летчиком, завоевал такое же уважение в полку, как и то, которым он пользовался в качестве комиссара.

К тому времени, когда мы обороняли Сталинград, у меня уже было около сотни боевых вылетов — своего рода юбилей. И вот в одну из ночей последней декады сентября собираюсь я на второй в ту ночь вылет, даю указания техсоставу о подготовке самолета. Подходит ко мне корреспондент военной газеты капитан Павлов и говорит:

— Товарищ Швец, в штабе сказали, что у вас сегодня сотый вылет. Так ли это?

— Наверно, так, раз говорят в штабе, а что?

— Я попрошу вас написать в нашу газету, как вы…

— Как дошел я до жизни такой? Нет, дорогой товарищ Павлов, писать я не буду. Не умею, да и некогда. Вот переберемся на основную базу, тогда мы с вами и напишем что-нибудь, а сейчас — увольте, готовимся ко второму вылету.

— Но мне нужно именно сейчас! — настаивает Павлов.

Я подумал и говорю:

— Знаете что? Садитесь со мной в самолет вместо стрелка, полетите, посмотрите и сами напишете. Заручитесь только разрешением полкового комиссара товарища Федорова. Можете сказать ему, что Швец не возражает.

— Есть! — радостно воскликнул Павлов и исчез.

Пока техсостав готовил самолеты ко второму вылету, мы сдали донесения, попили чаю в столовой. И только собрались сесть в машину, чтобы ехать на аэродром, как прибежал Павлов:

— Разрешили! Лечу с вами!

Ночь была ясная, звездная, и лишь над Сталинградом стояла дымная мгла, поднимавшаяся на большую высоту. Цель на этот раз — передний край противника. Бомбовая загрузка полная. Легли на боевой курс. Внимание всего экипажа сосредоточено на одном: поразить цель.

Послышались щелчки пиропатронов: бомбы пошли. Только оторвалась последняя — раздался голос Максимова:

— Атакуют два истребителя, открываю огонь.

И тут же — длинная очередь из турельного пулемета.

Веду самолет ровно, давая возможность Васе стрелять прицельно. Как только стрельба прекратилась, начинаю маневрировать, чтобы истребители не могли прицелиться в нас, а в это время Вася докладывает обстановку.

Истребителей было два: МЕ-109 (одноместный) и МЕ-110 (с турельной установкой, более опасный). МЕ-109 зашел сверху, вероятно, для того, чтобы отвлечь наше внимание, а сбоку в это время подкрадывался МЕ-110. Когда Вася открыл огонь, МЕ-109 отвалил и больше не появился: то ли был подбит, то ли просто ушел. Теперь все наши усилия направлены на то, чтобы покончить с МЕ-110.