Степан Швец - Под крыльями — ночь

Замысел зародился не только у нас, и исполнить его посчастливилось летчику Курбатову, с которым я еще до войны служил в одном отряде. Заметив прямо перед собой гитлеровцев, он приказал стрелку приготовиться и пошел на сближение. В воздухе при сближении, да еще ночью, трудно сразу различить, кто выше, кто ниже. Курбатов точно провел машину под строем противника, и в это короткое мгновение встречи стрелок успел сбить один самолет гитлеровцев. Молодец Курбатов! С удовольствием пожал бы ему тогда руку. Но он служил в другом соединении, и об этом случае мне рассказывали его товарищи.

В эти же октябрьские дни появилась у нас новая забота: некоторые из нас стали приводить за собой «хвосты».

После перелета линии фронта на обратном пути мы, как правило, включали аэронавигационные огни во избежание случайного столкновения в воздухе. Огоньки других самолетов на своей территории не настораживают, знаешь, что это свои. Но вот однажды при посадке нашего самолета другой, идущий следом, открыл по нему огонь, затем потушил огни, прошел над аэродромом и безнаказанно скрылся. Некоторое время спустя гитлеровцы обстреляли подобным образом еще один самолет и основательно его продырявили. После этого случая приходилось быть начеку, следить, нет ли За тобой «хвоста».

«Хвост», как правило, идет немного ниже, его зачастую трудно разглядеть, а он нас видит по вспышкам из выхлопных патрубков мотора. Что предпринять? Надо маневрировать: резко «клюнуть» вниз метров на пятьдесят. Если «хвост» есть, он станет виден на фоне неба либо тоже по выхлопным патрубкам. Иногда замечаешь идущий сзади самолет и без снижения. Теперь задача — уйти от него. Это не так уж трудно. Если сзади свой, то он будет идти своим курсом, не обращая на тебя внимания, если это «хвост», то он пойдет следом. Чтобы удостовериться, меняешь курс градусов на сорок пять. Отвязался? Нет, тоже повернул. Значит, чужой. Можно открывать огонь. Но нет, пока не стоит. А вдруг это кто-то из молодых наших летчиков? Бывает и такое. Лучше уйти. Делаешь еще один поворот, на этот раз в противоположную сторону. Самолет не отстает. Теперь почти убежден, что это «хвост», и решаешь окончательно от него избавиться. Бросаешь машину вниз, разворачиваешься на 180 градусов и несколько минут идешь обратным курсом. В таких случаях преследователь, как правило, теряет тебя из виду. После этого ложишься на прежний курс и продолжаешь полет. Этот маневр делали почти все, кто замечал за собой «хвосты», и приводить их стали реже. Не везло только некоторым молодым экипажам, которые еще не умели тщательно следить за воздухом.

Для того чтобы избавиться от выхлопных вспышек, сконструировали специальные глушители — короткие трубы с пакетом сеток внутри. Выглядели они очень невзрачно, на света не пропускали. Их надо было испытать на самолетах в боевых условиях. Испытания показали, что глушители заметно скрадывают мощность мотора, и летчики отказались от них. Решили, что лучше усилить бдительность всего экипажа в воздухе, нежели поступиться мощностью моторов. Она нам очень дорога, особенно на взлете…

После Октябрьских праздников мы снова перелетели на другой аэродром, имея задачей взаимодействие с наземными войсками Сталинградского фронта. Начались налеты на аэродромы противника и железнодорожные магистрали.

Район действия простирался до реки Айдар, где в 25 километрах западнее Старобельска находится мое родное село, в котором остались отец, сестры, родственники. Как они там, живы ли? Взглянуть хотя бы одним глазом…

Пролетая однажды над железнодорожным перегоном Морозовская — Лихая, я сказал Рогозину:

— А ведь мы сейчас почти на моей родине.

— Ты здесь родился?

— Да, немного западнее есть такое село — Булгаковка.

— Давай пройдем, посмотрим.

Ночь ясная, лунная, задание выполнено, повторного вылета в эту ночь не планировалось, и я решил свернуть немного. С высоты 500 метров всё видно, как днем. Шли мы вдоль левого берега Донца. Вскоре показались знакомые с детства места — светлые залысины Меловых гор. А вот и река Боровая. Слева Крутой Яр, где я водил лошадей в ночное. Наконец, родное село. У дома отца стоят великаны-тополи.

Я провел самолет на бреющем полете над самым домом. Всё как будто на месте, ничего не изменилось. Жаль, что никто меня не видит в этот глухой полночный час, спят мои родные и не знают, что я был рядом. Сделав круг над селом и мысленно пожелав всем спокойной ночи, я взял курс на свой аэродром.

Много позже я узнал, что не все, оказывается, спали в родном селе в ту ночь. Осенью 1945 года я приехал погостить. Меня спросили, не я ли пролетал над селом поздней осенью 1942 года. Когда я ответил утвердительно, родные дружно заговорили:

— Мы так и знали, что это ты, так и думали. Действительно, место глухое, самолеты над селом — редкое явление, да еще на малой высоте. Нетрудно было догадаться, кому понадобилось пролететь здесь. Немцев в то время в селе не было, но всё равно событие это местные жители держали в секрете.

В середине ноября к нам прибыл новый командир полка, Герой Советского Союза полковник Балашов — четвертый за мою бытность.

Очень строгим командиром был полковник Новодранов. Строгим, но справедливым и чрезвычайно внимательным. Он не спускал ни одного нарушения, но замечал и хорошее. В полку его искренне любили, глубоко уважали и не жаловались на строгость. Уж если заслужил — получай-ка сполна по заслугам и не оправдывайся.

Когда Новодранов стал командовать дивизией, к нам пришел подполковник Микрюков. Этот с ходу натянул поводья, на разборах боевых полетов бывал грубоват. Разбор полетов превращался иногда в разнос. Так было раза три. Потом его, как видно, поправили вышестоящие товарищи, и он быстро перестроился: зря уже не придирался, голоса не повышал, руководил по-деловому. Естественно, отношение к нему изменилось к лучшему, командира полка стали не столько бояться, сколько уважать.

Новодранов и Микрюков погибли. Вечная им память!

Третьим командиром полка был Тихонов. Первоклассный летчик, он сам часто летал на боевые задания, много внимания уделял боевой подготовке молодых экипажей, почти всё время находился на аэродроме. Однако, увлеченный летной работой, Тихонов упускал некоторые другие стороны жизни полка, множество вспомогательных дел, связанных с внутренним распорядком, с бытом личного состава.

И вот — полковник Балашов. Как он поведет себя?

Новый командир полка вошел в русло боевой деятельности как-то незаметно, естественно. Чувствовалось, что у этого человека за плечами немалый опыт работы с людьми, руководства воинской частью.