Виктор Прибытков - Черненко

За 15 месяцев, в течение которых Андропов был у власти, Черненко появляется на людях всего несколько раз, причем такие случаи в буквальном смысле можно пересчитать по пальцам. Вот он встречает и провожает в аэропорту мозамбикскую делегацию (но в самих переговорах, кстати, не участвует). Его можно было встретить на торжественном собрании, посвященном 165-летию со дня рождения Карла Маркса, однако на вечере в честь дня рождения Ленина, где собрались все деятели партии и государства, он отсутствует. Черненко участвует в похоронах Пельше, выступает с докладом на июньском пленуме…

На этом перечислении можно было бы поставить точку, если бы не еще одно событие. Связано оно было с избранием Андропова на президентский пост, хоть и назывался он тогда иначе. Так уж сложились обстоятельства, что без Черненко Юрий Владимирович обойтись не мог. 17 июня 1983 года на открытии сессии Верховного Совета СССР Константин Устинович выступил с очень короткой рекомендацией: «Предлагаю избрать товарища Андропова Юрия Владимировича Председателем Президиума Верховного Совета СССР..» И Андропов получает то, что ему крайне не хватает, — должность номинального руководителя государства. В этот момент он выглядит физически немощным и выступает буквально через силу. Но факт остается фактом — отныне он обладает всей полнотой власти в стране.

После этого Черненко был настолько надежно «упрятан» Андроповым, что даже не получил приглашения на проведенную с огромной помпой торжественную встречу руководства ЦК с ветеранами партии. На ней присутствовали, помимо Андропова, секретари ЦК Романов, Зимянин, Капитонов, Рыжков. За столом президиума — одна «молодежь», а открыл встречу самый молодой член Политбюро Горбачев. Именно он представил участникам встречи генсека, который стремился заручиться поддержкой ветеранов и хотел подчеркнуть, что он преемник партийной и государственной власти, наследник лучших традиций КПСС.

Вскоре Черненко и вовсе надолго исчезает из поля зрения. Куда? Он отправляется в отпуск, где так неудачно откушает копченой ставриды и надолго уляжется на излечение. А ведь как хорошо начинался тогда отдых на берегу Черного моря! Вместе с Константином Устиновичем отдыхали его жена Анна Дмитриевна, сын Владимир со своей супругой, внук Костя, которому было два с половиной года. У меня такая поездка была первой, поскольку раньше Черненко помощников «в отпуск» не брал. Сыграло свою роль то, что он собирался приступить к работе над воспоминаниями.

Запомнилось, как постоянно ворчал Черненко на своего охранника Владимира Маркина — уж слишком плотно тот его опекал, мешал вдоволь поплавать.

— Ты чего, Володька, все возле меня крутишься? Я же лучше тебя плаваю, у меня закалка — енисейская. — И снова плывет на спине за запретные буйки.

Чувствовалось, что теплый и влажный морской воздух пошел ему на пользу: посвежел и будто помолодел Константин Устинович. И все бы хорошо, если бы в один прекрасный летний вечер ему не передали увесистый пакет рыбы. Ставрида была на удивление хороша, и угощалась ею вся семья. А ночью Константину Устиновичу стало плохо — только ему одному.

— Что же с ним произошло? — спросил я по возвращении в Москву у главного медика страны академика Чазова.

— Вирусная инфекция…

Как хочешь, так и понимай. Только здоровье Черненко оказалось настолько подорванным, что оправиться после отравления он полностью так и не смог…

…А в сентябре надолго угодил на больничную койку и Андропов. День и ночь он был связан шлангами с аппаратом «искусственная почка» и навсегда исчез с экранов телевизоров и со страниц газет. Но зато на них поочередно появляются другие — и молодые, и старые: Тихонов, Устинов, Громыко, Алиев, Горбачев, Рыжков… И ни разу не будет упомянут Черненко. Иначе как опалой это не назовешь.

Хочу подчеркнуть при этом, что ни в коем случае нельзя думать, будто Черненко был таким невниманием обижен и настроен против Андропова, из-за чего не видел необходимости изменений в жизни страны и партии, в сложившемся характере управления государством. Вовсе нет. И еще раз повторю то, о чем уже говорил в начале книги: Константин Устинович был прежде всего человеком высокого партийного долга и никогда не выдвигал свои личные амбиции или интересы на первый план — они для него мало что значили. Но его откровенно настораживали некоторые тенденции в стиле руководства Юрия Владимировича, при котором методы работы КГБ все заметнее просачивались в партийную жизнь. Это особенно стало заметно, когда начали появляться громкие дела против прежних сторонников Брежнева, его ближних.

Вызывало беспокойство и другое: многие партийцы новой волны, выдвинутые на работу в ЦК КПСС, больше всего сил тратили на освоение положенных им привилегий и использование широких возможностей для дальнейшей карьеры и безбедной жизни, которые открывали им связи в высших эшелонах власти. Они не вылезали из загранкомандировок, наводили (на всякий случай) личные контакты с различными деятелями внутри страны и лидерами зарубежных государств — короче говоря, с удовольствием примеряли на себя «бремя высокой ответственности».

Но не всё оказывалось им под силу, не всё было так легко и просто. Постепенно выяснялось, что для того, чтобы изменить к лучшему окружающую действительность или хотя бы свою личную жизнь, мало еще занимать высокий номенклатурный пост. Аппарат , в который пришли молодые партийцы (часто без опыта работы «на земле», в низовых партийных и государственных звеньях), жил по своим, понятным немногим законам, и его нельзя было перестроить в одночасье по чьему-то, пусть даже самому высокому, желанию. Какой вывод можно сделать из опыта того времени? Если в аппарат слишком быстро, без должного присмотра и осторожности внедряются молодые силы, то начинается их естественное отторжение. Увы, сплав опыта и молодости легко декларировать, в жизни всё гораздо сложнее.

Энтузиазм многих ветеранов Политбюро, наблюдавших за «юной порослью», сменился недовольством. Они вдруг забыли о конкуренции между собой и стали противиться такому «омоложению». Объединившись на такой «платформе», Тихонов, Кунаев, Щербицкий, Гришин, Черненко попытались, на первых порах еще тихо и тайно, а потом все более решительно, воспрепятствовать кадровой политике Андропова. И Юрий Владимирович, которого одолевала болезнь, практически ничего не смог сделать — перетряска кадров по его усмотрению закончилась на полпути к задуманному.

Здесь следует отметить, что сам Андропов, сформировавшийся на работе в КГБ, тоже очень плохо представлял себе психологию партийного аппарата, не мог предположить, что тот имеет обидчивый нрав, капризный, а порой и мстительный характер. Ни Гришин, ни Щербицкий не простили Андропову допущенной в их адрес бестактности: ведь он не пригласил их, как и Черненко, на встречу с ветеранами партии. Это не рядовое по партийным меркам мероприятие призвано было наглядно показать «старикам» и всей стране, из кого дальше будет формироваться аппарат управления партией и государством. Но Андропов забыл, очень скоро забыл о роли влиятельных людей в Политбюро, забыл о том, что получил власть благодаря их поддержке.