Виктор Петелин - Жизнь графа Дмитрия Милютина

Ведь поляки, влияние которых в нашем правительстве было слишком велико, представили дело так, что в Динабурге был бунт раскольников, поднявшихся против помещиков, никакого заговора нет, никакого мятежа нет, а виленский окружной жандармский генерал Гильдебранд уверял, что никакого мятежа там нет, а раскольники, старообрядцы просто грабят польских помещиков, князь Долгоруков тут же попросил императора разрешить ему отправить войско для подавления старообрядцев, поставив в известность министра Зеленого, которому старообрядцы подчинялись. А министр Зеленый тут же явился с другим мнением – поляки все извратили, там действительно мятежные беспорядки, никакого войска от шефа жандармов не надо, он пошлет туда генерала Длотовского, и он во всем разберется и доложит. Оказалось, что старообрядцы, вооружившись, отбили транспорт у поляков и передали его властям.

Эти мысли возникли у Александра Второго 17 апреля, в свой день рождения, в церкви, там только об этом и говорили. Михаил Николаевич Муравьев, отказавшись от поездки за границу в связи с Польским мятежом, тоже слышал об этом эпизоде и принимал участие в обсуждении новостей. Еще недавно возникла идея предложить должность Назимова генералу Михаилу Николаевичу Муравьеву. Император попросил Дмитрия Милютина заняться этим вопросом и пригласить его на встречу с императором. Муравьев жил в Москве словно в опале, отстраненный от должности министра государственных имуществ, на предложение Милютина быстро собрался и вскоре прибыл в Петербург, чтобы объяснить свои соображения по некоторым вопросам, «касающимся настоящих военных обстоятельств».

Император подошел к Муравьеву и спросил его:

– Михаил Николаевич, слышали вы, что происходит в Динабурге?

– Слышал, ваше величество, но то, что происходит в Динабурге, разлетелось по всему северо-западу, в царстве Польском в особенности, это только начало Польского восстания, я это знаю по мятежу 1831 года, те, что участвовали в Динабурге, были активными противниками ив 1831 году.

– Я послал туда полк и надеюсь, что все это будет прекращено.

– Я знаю этот край больше тридцати лет. Если там только началось, то закончится не так уж и скоро. Вряд ли можно обойтись там одним полком.

На этом беседа закончилась. Но 25 апреля к Муравьеву прибыл фельдъегерь от императора с просьбой явиться тотчас же к нему на прием.

В приемной императорского кабинета во дворце смущенно стоял лишь князь Горчаков.

– Александр Михайлович! Вы не знаете, зачем император вызвал меня на прием?

– У его величества ваш старший брат, Николай Николаевич Муравьев-Карский. А государь хочет с вами поговорить о делах Западных губерний.

Минут через пять вышел от императора Николай Николаевич Муравьев и пригласил Михаила Николаевича на прием к императору. «Почему он так смущен?» – мелькнуло у Муравьева.

– Михаил Николаевич! Я пригласил вас в нелегкое для страны время. В последней с вами беседе вы напомнили мне, что много лет работали в Северо-Западном крае, были вице-губернатором, губернатором в тех краях, хорошо знаете тех людей и обстоятельства. Князь Горчаков подробно изложил здесь европейскую политику, Запад готов развязать войну против нас, если мы не удовлетворим польские требования, особенно лютуют Франция и Англия. В Польше очень плохо, можем ли мы удержать Литву, просто не знаю… Я предлагаю вам принять на себя управление Северо-Западным краем, с командованием всеми войсками, в нем расположенными, с присоединением к четырем губерниям Виленского генерал-губернаторства и двух Белорусских. Вы должны прекратить мятеж, привести все там в надлежащий порядок, даю вам полные права действовать по вашему усмотрению, а когда мятеж будет подавлен, я вам предоставлю выбор: либо продолжаете там генерал-губернаторствовать, либо вернетесь на отдых, как вам заблагорассудится.

Предложение для Муравьева было неожиданным и очень ответственным. Ведь совсем недавно император скинул его из министров государственного имущества, а тут весьма любезен и дает полные права действовать, нехотя подумал Муравьев. А почему он должен торопиться?

– Ваше величество, ваше предложение весьма лестно для меня. Как русский человек, я никогда не отказывался от государственных поручений, я принимаю на себя эту трудную обязанность генерал-губернатора в том краю, но вместе с тем прошу с вашей стороны полного доверия к моим решениям и поступкам, иначе ничего не получится, у вас слишком много доброжелательных советчиков, а у меня своя система действий. Возможно, ваше величество, вы не одобряете управление в Польше, оно не соответствует нынешним обстоятельствам, а нужно, чтобы в царстве Польском и в Западных губерниях была одна система, а в мою систему входят строгое преследование мятежников, вплоть до смертной казни отъявленных преступников, возвышение достоинства русской национальности и самого духа в войске, а то русские воины постоянно оскорбляются поляками, плюют на них, а они ничего не могут сделать, дисциплина и все прочее. А главное, ваше величество, надо дать решительный отпор иностранным державам, а то я видел, насколько смущен князь Горчаков, получая злобные иностранные телеграммы, и эта моя система строгого преследования мятежа и польского революционного духа должна быть системою и всех министров вашего правительства, а то чаще всего у министров бывают разные мнения; тут должно быть единство, иначе ничего не получится. Поэтому, ваше величество, я готов, но, может быть, вы найдете подходящее лицо для возлагаемого на меня поручения, возможно, его система больше подойдет и нашим министрам, и Европе. Я наперед знаю, что моя система не понравится ни полякам, ни некоторым нашим министрам, я знаю поляков, уступчивостью и послаблением мы только ухудшим дело, только строгой справедливостью и преследованием крамолы мы можем восстановить спокойствие в крае, а край тот искони русский, мы сами его ополячили, опыт 1831 года ничему нас не научил, надо восстановить русскую народность и православие в крае. В Витебске, в Гродно, в Могилеве я хорошо узнал польский характер, он ничуть не изменился за эти тридцать лет. Я хорошо знаю тот край и революционные замыслы польской крамолы.

– С удовольствием выслушал вас, Михаил Николаевич. Полностью согласен с вашей системой, и от оной мы уже не отступим. Я тотчас же могу написать указ о вашем назначении.

– Ваше величество! Очень прошу вас распорядиться, чтобы я мог повидаться с вашими министрами и изложить свою систему по делам Западных губерний, я надеюсь, и министры согласятся с моей системой. Иначе…

В тот же день разнеслось по императорскому дворцу и в Петербурге, что генерал Муравьев назначен генерал-губернатором Северо-Западного края, генерал Назимов был награжден алмазными знаками орденами Святого Александра Невского, а его увольнение последовало «вследствие совершенного расстройства здоровья многосложными занятиями по обоим возложенным на него званиям».