Виктор Петелин - Жизнь Шаляпина. Триумф

Из Аляссио Шаляпин приехал к Раулю Гинсбургу и лишь 16 августа прибыл в Петербург, а 17 августа уже исполнял роль Мефистофеля в «Фаусте» в Новом летнем театре «Олимпия» под руководством своего старого друга Эудженио Эспозито. Шесть долгих месяцев он гастролировал в этом году, а через два месяца снова предстояла ему долгая разлука с милым Отечеством: контракты с Северной и Южной Америкой давно уже подписаны, большие гонорары предстояло отрабатывать. В Питере встречался с Теляковским, Леонидом Андреевым, все было обычно, привычно, встречи, разговоры, обиды, обеды; на несколько дней уехал в Москву, потом снова вернулся в Питер, полюбовался на свой портрет в костюме Фарлафа, исполненный замечательным другом Александром Головиным, на сцене Мариинского театра впервые исполнил роль Олоферна в «Юдифи» Александра Серова, написал прощальное письмо Эдуарду Францевичу Направнику и 24 сентября отбыл из России.

Седьмой день Федор Шаляпин плыл на пароходе через Атлантический океан в Америку: 19 октября (1 ноября) 1907 года он отбыл из Гавра по направлению в Нью-Йорк. Шесть дней – срок немалый, сначала было интересно, новые люди, свежие впечатления, никогда ему еще не приходилось оказываться столь длительный срок словно замурованным в ограниченном пространстве, но скоро все это ему надоело, и он часто уходил к себе в каюту первого класса, крепко закрывал дверь, ложился на удобную постель и тихо, спокойно дремал. Порой будил его стук в дверь, но он не открывал… Он знал, кто и когда мог ему стучать, приглашая тем самым на партию в винт. Но сколько же можно… Праздные люди могли целыми днями играть в карты, а так хотелось одному побыть и поразмышлять о минувшем и предстоящем. Особенно часто мысленно возвращался на Капри, где он две недели прожил вблизи Горького, часто виделся с ним, разговаривал, гулял по чудесному острову… Горький и Мария Федоровна много рассказывали об Америке, о своих переживаниях, когда их клеймили в газетах и выгоняли из отелей как состоящих в «незаконном браке», о так называемых социалистах, которые проповедовали социалистический образ жизни и одновременно владели акциями добывающих компаний, то есть были и «эксплуататорами»… Секретарь социалистической американской организации и одновременно миллионер призывает в социалистическом журнале своих подписчиков-рабочих брать акции нового золотопромышленного общества, обещая двести пятьдесят долларов на каждый доллар, и он же пайщик этого предприятия… Вспоминая эти факты, Мария Федоровна не скрывала своего удивления: «Недурно? У меня чуть не пять томов подобных этому фактов из американской жизни… Вы, Федор Иванович, там ничему не удивляйтесь, мы там такого насмотрелись… Вот наша хозяйка очень трогательно к нам относилась, когда я заболела, была заботлива и внимательна, вроде бы добрый и сердечный человек, но минутами она поражала меня таким взглядом на вещи, что я вдруг чувствовала себя растерянной, как человек, оказывающийся перед каким-то невиданным и неведомым зоологическим типом, с некоторым налетом психопатии… И вообще в Америке быстро научишься осторожности и практичности. Даже сам Алексей Максимович перестал верить всякому встречному и поперечному, и слово «социалист» в Америке перестало для него быть патентом на порядочность. Там такой социализм процветает, который у нас в России показался бы просто жульничеством…»

Горький в это время чуточку усмехался, иронически поглядывая на Марию Федоровну, только ли в Америке появлялись жулики среди социалистов, жулики, предатели, провокаторы есть и в России. И Алексей Максимович рассказал печальную историю священника Георгия Гапона. После событий 9 Января 1905 года Гапон эмигрировал, жил в Женеве, Париже, но полиция не оставляла его в покое, дав указание своим агентам за границей арестовать и препроводить в Петербург. В ликвидации несчастного священника были заинтересованы самые высокие государственные деятели, целью которых было во что бы то ни стало добиться отставки премьер-министра Витте, якобы слишком либерального по своим настроениям и действиям. Вскоре Гапон был в Петербурге. Чиновник высокого ранга от имени князя Мещерского просил Витте принять Гапона, который искренне раскаивается в содеянных прегрешениях перед людьми и Богом, желает быть полезным правительству в успокоении продолжающейся смуты среди рабочих. Витте отказался встретиться с Гапоном, но дал пятьсот рублей для того, чтобы тот немедленно покинул Петербург. Еще и еще раз приходили к Витте высокопоставленные чиновники и напоминали о бедственном положении опального священника и одновременно завербовали Гапона на службу в охранном отделении, выдав паспорт и тридцать тысяч рублей на расходы: Гапону поручили выявить фамилии новых членов боевой эсеровской организации и узнать о ближайших террористических актах в России. Как-то Гапон проговорился, и эсеры узнали о его связях с Зубатовым, этого было достаточно, чтобы приговорить его к смерти. Исполнить приговор поручили Рутенбергу… Горький как-то познакомил Шаляпина с неким Василием Федоровым, а потом и сказал, что это и есть Рутенберг. Шаляпин тогда же восхитился красотой и мужественным видом знаменитого эсера, но Горький в тот же миг отчаянно махнул рукой: «Эх, Федор, внешний вид обманчив. Он тут скрывается под видом брата Марии Федоровны, а потому частенько бывает у нас. Не дай Бог узнавать их поближе, какие-то мелкие все они, ведут себя в высшей степени нахально, просто скот. Они тут с Леонидом Андреевым напились и чуть ли не весь день ходили и орали: «Пей за здоровье Горького, мы платим!» Этот Василий Федоров у нас в доме возмутил против себя всю прислугу, на своей квартире обидел хозяина и всех его сродников, уехал тайно, не заплатив денег, задержали его жену… И вообще черт знает какую кашу здесь заварил, а мы за всю эту канитель должны были отдуваться. А уж Леонид Николаевич Андреев так однажды напился, что прославился на всю Италию: кого-то спихнул в воду, кого-то оскорбил, махал руками и вообще, как говорится, поддержали честь культурных людей России. Вот дьяволы… И вот этот скандалист и пьяница, Рутенберг, он же Василий Федоров, заманил Гапона в Питер, прикинулся его дружком, согласился стать тайным агентом за сто тысяч рублей и попросил Гапона приехать на дачу в местечке Озерки, туда же пригласил и четверых рабочих, еще веривших Гапону. На даче Гапон продолжал уговаривать Рутенберга стать тайным агентом, предлагал двадцать пять тысяч рублей… Все это слышали рабочие, они его и повесили. А когда узнали об этом, газетчики тут же обозвали его «страшным шарлатаном», «честолюбцем», «невежественным человеком», «большим комедиантом», «красивым лжецом», «обаятельным пустоцветом». Да, действительно жизнь обманула его, потому что он всегда ее обманывал. Он был опытным оратором, даже первоклассным оратором, он умел гипнотизировать себя и других своими словами. Немалый дар, скажу тебе, друг ты мой…» А в итоге, по словам Горького, поднялась такая травля Витте, что ему пришлось подать в отставку, чего и добивались царские круги. И после этого началось возвышение Петра Аркадьевича Столыпина и «охота» за ним эсеровских боевиков…