Игорь Минутко - Рот Фронт! Тельман

Между членами всех трех партий шли ожесточенные споры - о тактике в революции, об отношении к большевикам, об участии (или неучастии) в выборах в парламент, о том, следует ли создавать специальную организацию солдат, вернувшихся с войны.

Эрнст Тельман принял платформу независимых социал-демократов, вступил в их партию, хотя в ту пору по многим животрепещущим вопросам у него не было твердых позиций.

Споры, столкновения противоположных мнений, образование групп...

Шестнадцатого января 1919 года в битком набитом зале кафе недалеко от Гамбургского порта шло собрание представителей всех партий, на котором обсуждался вопрос об отношении к советской России.

Атмосфера была накалена.

Только что один из новых функционеров Независимой социал-демократической партии Германии, Пауль Дитман, заявил с трибуны под свист и возмущение в зале, что ориентироваться на красную Россию нет никакого смысла, дни ее сочтены, потому что большевики - авантюристы.

Вот тогда сразу же попросил слова Эрнст Тельман и в мгновенно наступившей тишине убежденно сказал (он свято верил в правоту своих слов):

- Тот, кто сомневается в победе социализма в советской России, тот не верит в революционные силы немецкого рабочего класса и является врагом рабочих Германии!

Зал поддержал его громкими аплодисментами.

И вдруг опять наступила полная тишина, будто выключили звук - в дверях, тяжело дыша, стоял невысокий рябой парень, Езеф Беринг.

- Я с почты... - Езеф никак не мог отдышаться.- Только что передали по телеграфу. Их убили... Сегодня ночью в Берлине убили Карла Либкнехта и Розу Люксембург...

Единый порыв поднял зал. Многие повернули головы к Тельману, будто он знал что-то, мог объяснить, может быть, сказать, что это ошибка.

- Нет ли у кого-нибудь... - Голос Тельмана прервался. - У кого есть вчерашний номер «Роте фане»? [13] «Роте фане» - «Красное знамя» - газета «Союза Спартака».

Кто-то достал из кармана сложенную вчетверо газету. Эрнст знал: в этом номере напечатаны небольшие статьи Карла Либкнехта и Розы Люксембург о современном политическом положении в стране.

«Значит, их последнее слово, - подумал он. - Последнее обращение к нам...» Тельман развернул газету.

- Слушайте нашу Розу! - Голос его звучал глухо, но твердо. Он читал: - «Ура! Порядок царит в Берлине! Тупые палачи! Ваш порядок построен на песке. Революция воспрянет уже завтра и, к вашему ужасу, воскликнет трубным голосом: «Я была, я есть, я буду!» - В зале царила напряженная тишина, - А вот что завещает нам Карл Либкнехт: «Мы не бежали, мы не разбиты, и даже если вы закуете нас в кандалы - мы останемся на месте. - Голос Тельмана окреп. - Победа останется за нами. Ибо «Спартак» -это огонь и дух, душа и сердце, воля и действие пролетарской революции! «Спартак» - это счастье и боевая решимость классово сознательного пролетариата... «Спартак» - это социализм и мировая революция. Будем мы тогда живы или нет, но наша программа будет жить. Она воцарится в мире освобожденного человечества. Несмотря ни на что!»

Эрнст Тельман опустил газету.

- Несмотря ни на что! - крикнул он. - Так будет!

- Так будет! - сорвался молодой голос.

- Так будет!.. - эхом повторили десятки голосов.

- Смерть убийцам!

- Смерть!

И этот клич уже выплеснулся на улицы Гамбурга.

...«А что я оставляю рабочей Германии? - подумал Тельман, открывая глаза. Гиринг стоял перед ним, покачиваясь с пяток на носки. - Какие мои последние слова напечатает подпольная «Роте фане»?»

- Что же, Тельман, приступим. Задаю первый вопрос...

И в это время в комнату без стука ворвался молодой белобрысый гестаповец, что-то шепнул на ухо Гирингу. Засуетились остальные.

- В камеру! Быстро!

Эрнст Тельман не успел опомниться: грубо и сильно его сорвали с табурета; двое гестаповцев, вцепившись в руки, побежали с ним по коридору к лифту.

Не прошло и минуты - он был опять в своей камере.

«Что случилось?..»

За дверью в коридоре слышались приглушенные голоса, беготня. Потом все стихло.

Вдруг зазвучали грузные шаги, все громче, все ближе.

Несколько человек остановилось у двери.

- Открывайте!

В дверном проеме стоял... - уж не галлюцинация ли? - Герман Геринг, министр, президент фашистского рейха, собственной персоной [14] 19 января 1934 года Геринг совершал инспекторский обход штаб-квартиры гестапо, которое тогда было ему подведомственно. . Грузен, розов, самоуверен. За его широкой спиной маячил долговязый Дильс - начальник управления гестапо.

Однако, увидев узника со следами жестоких побоев на лице, Геринг на мгновение растерялся...

- Тельман, это вы? - воскликнул он.

- Это я. - Эрнст поднялся с топчана, поморщившись от боли во всем теле. - И я заявляю вам решительный протест. - Тельман сорвал с себя рубашку - все тело было в кровоподтеках, в сине-желтых припухлостях. - Так ведут допрос ваши костоломы! - Голос Тельмана дрожал от негодования. - Знайте! Скрыть вам это беззаконие от общественного мнения не удастся!

Геринг ничего не ответил, отступил назад, дверь закрылась.

И Эрнст услышал, как там, в коридоре, фашистский лидер крикнул в ярости:

- Кто из следователей ведет дело Тельмана?

- Председатель земельного суда Брауне, - ответил Дильс.

- Этот кретин? - загремел Геринг.- Он не может вести дело Тельмана! Ни при каких обстоятельствах! Все вы безмозглые кретины!

Опять топот ног по коридору, удаляющиеся голоса. у все смолкло.

Но ненадолго.

Не прошло и получаса, как дверь снова открылась. Два незнакомых гестаповца вывели Тельмана из камеры. ... - Куда? - спросил он.

- Не разговаривать! - рявкнул в ответ один из его конвоиров. ,

...Лифт поднялся на третий этаж.

Эрнста Тельмана ввели в большой кабинет с четырьмя окнами. Над письменным столом висел портрет Гитлера. С дивана поднялся Дильс, и Тельман обратил внимание на бледность его лица; левый глаз подергивал тик.

- Вы сами во всем виноваты! - закричал начальник управления гестапо. - Ваш идиотский отказ давать показания вынуждает нас...

Дильс не договорил - в кабинет вошел Геринг. Шумно дыша и вытирая платком вспотевшее лицо, прошелся по кабинету. С размаху плюхнулся в кресло, сказал:

- Садитесь, Тельман, дружище!

Эрнст тоже сел в кресло. И теперь низкий столик с пепельницей из розового мрамора разделял их.

Герман Геринг пристально, не отрываясь, смотрел на Тельмана. Что-то тяжелое, свинцовое было в его взгляде.

- Я все выяснил, - нарушил молчание Геринг. - Я только что разговаривал с людьми, которые допрашивали, вас. - Была сделана внушительная пауза. - Они в один голос утверждают: вы категорически отказались давать показания чиновникам, одетым в военную форму. Вы сами спровоцировали их...