Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

Они провели на стройке около сорока минут, несмотря на весеннюю грязь отец облазил все закоулки, забрался и на купол, правда, не очень высоко. Купол ему понравился. На очередном, июньском, Пленуме ЦК отец поделился своими впечатлениями: «Купол они делают из однотипных деталей, монтируемых в разных положениях наподобие пчелиных сот. Скрепляют между собой детали не клепкой, а пневматическим запрессовыванием болтов из алюминия с резьбой. Получается крепкое и легкое сооружение — алюминий крепится алюминием. Их опыт следовало бы изучить».

Изучить-то изучить, но у нас алюминий шел только на самолеты, в строительстве его пока не применяли.

Вечером того же дня отец позвал нас во Дворец спорта в Лужниках, там выступала американская труппа «Холидей он Айс», балет на льду. Фигурным катанием наши спортсмены тогда уже занимались, правда, до последнего времени только зимой. Искусственный лед по тем временам был неслыханной роскошью. Один из первых таких круглогодичных катков соорудили во Дворце спорта, но там, в основном, играли в хоккей. Я поехал с отцом без особого удовольствия, фигурное катание тех лет представлялось мне чем-то вроде производственной гимнастики — череда заученных движений, выполняемых, в зависимости от квалификации, кем лучше, а кем хуже. В обеденное время «физзарядку» транслировали по радио, считалось, что сознательные граждане следуют за инструктором, укрепляют свое здоровье. Не знаю, как сознательные граждане, но я эту передачу за ее монотонность терпеть не мог. Во Дворец спорта пошел просто потому, что хотел провести вечер с отцом.

Выступление американских артистов, среди них несколько чемпионов Олимпийских игр, ввело нас в феерический мир зимней сказки: грациозный танец на льду, прыжки, вращения и, конечно, костюмы. Девушки-лебеди в белоснежных нарядах из страусовых перьев… Наверное, они делали то, что умели делать и наши фигуристы, но наши выполняли спортивные упражнения, а эти своими танцами очаровывали зрителей. После спектакля отец пригласил исполнителей в правительственную ложу. Они пришли, не успев переодеться, только сняли коньки.

Мне недавно прислали фотографии: улыбающийся отец чокается шампанским с улыбающимися американками, держит на руках самого маленького, наверное, восьмилетнего фигуриста, которому достались самые громкие аплодисменты. Рядом с отцом сдержанно улыбается Фрол Романович Козлов.

Гастроли американского балета в Москве прошли не менее успешно, чем в те же дни выступления Большого театра в Нью-Йорке. Представления «Холидей он Айс» за восемь недель посмотрело более миллиона человек. Собственно, это ледовое шоу и подтолкнуло к развитию нового жанра искусства — танцевальных представлений на льду, или ледовых шоу.

После спектакля, когда гости ушли к себе в гримерные, отец не улыбался, выглядел немного расстроенным — почему у нас нет ничего подобного? Министр культуры Михайлов, он по долгу службы тоже находился в ложе, обещал подумать.

Прошло несколько лет, и уже наши Белоусов и Протопопова, за ними последовали и многие другие, пленяли зрителей своим искусством, а когда фигурное катание показывали по телевидению, «весь Советский Союз» нельзя было оторвать от экранов.

«Холидей он Айс» еще несколько раз приезжал в Советский Союз, выступал всегда с аншлагами, но без такого оглушительного успеха, какой имел весной и летом 1959 года. В декабре 2008 года они снова побывали в Москве. Прошло уже пятьдесят лет, не раз и не два сменились составы исполнителей и зрители уже другие, более искушенные и более критичные. И тем не менее, на премьеру «Красавицы и чудовища» (у нас эта сказка называется куда поэтичнее «Аленький цветочек») билеты были распроданы, как и в 1959 году, за много дней вперед.

9 мая 1959 года отец принимает в Кремле американских ветеранов Второй мировой войны и после обеда улетает в Киев, где в кругу старых друзей отмечает День Победы. Затем следует традиционная поездка по колхозным полям. 11 мая он вручает Украине орден Ленина и следует дальше в Молдавию. 14 мая в Кишиневе участвует в торжествах по случаю награждениях республики.

22 мая отец выступил на III съезде писателей, впервые после истории с Пастернаком, и постарался сгладить возникшие шероховатости. Оторвавшись от текста, он цитировал запомнившихся ему с детства, поэтов: любимого Николая Алексеевича Некрасова, Ивана Саввича Никитина и в заключение практически никому не известного дореволюционного донбассца Пантелея Махиню.

нараспев продекламировал отец и попросил аудиторию не судить автора строго, поэт немного успел, в Гражданскую его убили петлюровцы.

Писатели просьбе отца не вняли, поэты-профессионалы долго насмехались над примитивностью его вкуса, невзыскательностью выбора. Хотя вопрос выбора в поэзии — тема весьма деликатная. Одному нравится одно, другому — иное, а судья — это тот, у кого в данный момент в руках власть, не обязательно административная. Зачастую в творческой среде признают только себя и своих соратников по литературному направлению, отвергая всех иных. Так, молодой Маяковский призывал выкинуть на свалку Пушкина, а затем писатель Фадеев с критиком Ермиловым, взяв верх в писательском сообществе, едва не выкинули из литературы и самого Маяковского.

Поэзия воспринимается сердцем, и профессионализм здесь очень условен. Естественно, профессионалы поэзии и других искусств со мной не согласятся, но это их дело.

Затем отец вернулся к истории с Дудинцевым, назвал его книгу «Не хлебом единым» проходной однодневкой, хотя в ней «некоторые страницы и заслуживают внимания» и посетовал, что все собирался побеседовать с автором, но дела заели.

Отец говорил, что недостатки надо высвечивать, но в «основу следует брать положительные явления, пафос труда», одернул, предостерег от излишнего усердия, выискивающих крамолу, особо рьяных «охранителей» генеральной линии, и тут же взял под свою защиту, назвал их по-фронтовому «автоматчиками» партии. В общем, призвал всех жить дружно, в согласии.

Согласия, естественно, не получилось, писатели не в состоянии жить в согласии, каждый из них отстаивает свою «правду» и напрочь отвергает «правду» соседа. Но какое-то затишье, тем не менее, наступило, благодаря чему отметили семидесятилетие охаянной сначала Фадеевым с Ермиловым, а позднее Сталиным со Ждановым великой, по мнению многих, поэтессы Анны Ахматовой. Еще в 1958 году, впервые после долгих лет запрета, опубликовали книгу ее стихов, но только теперь она удостоилась благосклонных рецензий. Антиахматовцы тут же приняли меры. В результате стороны достигли компромисса, пышных чествований решили не устраивать, ограничились приватным торжеством и столь же приватными поздравлениями.