Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

19 июля 1958 года (об этом есть в архиве соответствующая запись) он указал своему заместителю по программной комиссии академику и одновременно заведующему Международным отделом ЦК Борису Николаевичу Пономареву на расплывчивость представленного документа и обозначил задачу: «программа должна стать ясным, четким, вдохновляющим документом, но в то же время реальной, жизненной, с широкой перспективой… не просто собранием хороших положений из Маркса и Ленина, а народ должен почувствовать, что каждый получит в результате ее выполнения». Эти высказывания приводит в своей книге «Коммунистические иллюзии Хрущева» кандидат исторических наук Николай Барсуков. [66] Н. А. Барсуков, сотрудник Института марксизма-ленинизма, работал с архивом записей бесед Хрущева. С приходом к власти Ельцина институт распался и его архивы оказались бесхозными. Барсуков забрал их домой — похитил или, скорее, спас. Спустя некоторое время он занялся публикациями на хрущевскую тему.

25 июля 1959 года Президиум ЦК расставляет акценты: теорией займутся академики, практические подсчеты — сколько, когда и где произведет наша промышленность и сельское хозяйство, должны предоставить Госплан и Госэкономкомиссия, с весны 1960 года их возглавляли не переносившие друг друга заместители отца В. Н. Новиков и А. Ф. Засядько. Несколько слов об этих руководителях.

Новиков Владимир Николаевич, в 1928 году начав работать техником по нормированию на оборонном заводе в Ижевске, к 1939 году дорастает до главного инженера предприятия, а с июля 1941 года становится заместителем наркома вооружений Дмитрия Устинова. С тех пор их судьбы неразрывны — оба талантливые, крепкие хозяйственники, сторонники жесткой централизации власти. В 1958 году он уже заместитель главы Правительства РСФСР, а с мая 1960 года — заместитель Председателя Совета Министров СССР и одновременно председатель Госплана СССР. К реформаторству Хрущева относился настороженно, его идеал — сталинская вертикаль управления промышленностью, но как человек дисциплинированный, свои обязанности выполнял беспрекословно.

Засядько Александр Федорович в молодые годы работал слесарем на Луганском вагоно-паровозостроительном заводе, затем на угольной шахте. С 1935 года, после окончания Донецкий горного института, инженер на угольных шахтах, а с 1939-го — заместитель начальника Главугля. В 1942 году — назначен заместителем наркома угольной промышленности, а в январе 1947-го уже министр. В марте 1958 года Засядько становится заместителем Председателя Совета Министров СССР и почти одновременно, с апреля 1960 года, — председателем Государственного научно-экономического совета СМ СССР. Человек энергичный, по натуре реформатор, постоянно ищет новые, более эффективные методы управления экономикой. Умеет и любит работать с учеными-новаторами. Твердо поддерживает линию Хрущева на децентрализацию промышленности и экономики в целом.

14 декабря 1959 года Президиум ЦК обсуждает первые наметки проекта «Программы построения коммунизма». Тон задает отец.

— Это конкретная задача, за основу надо взять экономическую разработку развития страны на 15–20 лет и все как следует просчитать по пятилеткам, — говорит он. — В программе надо обратить внимание на электрификацию всей страны, этот ленинский завет мы еще не исполнили.

Необходимо идти этапами: сначала взять детей и стариков на государственное обеспечение, затем, через одну-две пятилетки, обеспечить практически бесплатное питание всего населения. В капиталистических странах есть рестораны, где, заплатив что-то, можешь затем кушать что тебе угодно. Почему же при коммунистическом обществе не устроить нечто похожее?

— И при коммунизме необходим порядок, иначе получится стадо людей, а не общество, — отец переходит к изложению своего понимания будущего коммунистического устройства. — Одновременно надо подумать о демократизации нашего строя. Возьмем, к примеру, руководство страны, Президиум ЦК. Мы не ограничены ни во времени, ни во власти. Нас выбрали, и мы самые гениальные? А за нами люди совершенно недостойные? Буржуазные конституции построены более демократично, чем наша, в США президенту больше двух сроков не отводится. У нас же смена лиц в высшем руководстве определяется естественной смертью. Только тогда на место выбывшего выбирают нового кандидата. Можем собраться в «артель», люди спаяются и сольются, как это произошло при Сталине. Это неправильно. Мы обязаны обеспечить постоянное обновление, к примеру на одну треть, состава Президиума ЦК после каждого съезда и далее вниз на всех уровнях, в том числе и депутатском. Если выбирать будут на один-два срока, исчезнет кастовость, уменьшится бюрократия. Вот, товарищи, мой вклад, — закончил свое выступление отец.

— Настолько хорошо сказано… — первым поспешил отреагировать Микоян. Его поддержал Аристов.

— До сих пор у нас господствовало абстрактное, схоластическое, начетническое суждение о программе, — внес свою лепту Суслов. — Без 15 — 20-летнего плана, без станового хребта она так и оставалась бы набором скучных рассуждений, а теперь… — тут Михаил Андреевич запутался и забормотал не очень внятно: — Такой становой хребет, все обтекает очень хорошо, и программа не будет абстрактным документом, а зовущим вперед и воплощающим в жизнь…

Настороженно озираясь, Суслов сел на место, но на его оплошность никто внимания не обратил.

Остальные присутствовавшие в зале один за другим поддержали отца, только Пономарев начал задавать вопросы: «Как дальше развивать сельское хозяйство: через коммуны или через укрепление колхозов и дальше, минуя коммуны, путем слияния с государственной собственностью в виде совхозов? Как определить нацию?»

Его вопросы пропустили мимо ушей, недоразумения поручили прояснить созданной на заседании комиссии во главе с Сусловым. На все про все им отвели двадцать дней.

С 1960 года в новой редакции Программы, под приглядом отца, варили сборную солянку из «теоретических фантазий» сусловско-пономаревских академиков и составлявшегося в Госплане «Генерального 20-летнего перспективного плана развития народного хозяйства СССР». Из этого-то плана, вернее из составленного на его базе «Доклада по общим экономическим проблемам и развитию экономической науки в генеральной перспективе» (ну и мудреное же название) и вырисовывается 1980 год как год построения чего-то такого, что назвали фундаментом коммунизма.

Как я уже писал, рост экономики не столько планировали, сколько прогнозировали независимо друг от друга Госплан Новикова и Госэкономсовет Засядько.

Госплан «осторожничал», предлагал записать на 1961–1970 годы ежегодный прирост промышленности 9,6 процента, а в целом на двадцатилетие 1961–1980 годы — 9,4 процента, или в четыре — четыре с половиной раза за весь период. В 1961–1980 годах намечалось построить 180 гидроэлектростанций, 200 ТЭЦ, 2 800 новых заводов, добыть 1 180 — 1 200 миллионов тонн угля, произвести 250 миллионов тонн стали, 125–135 миллионов тонн минеральных удобрений, 233–235 миллионов тонн цемента. Сельское хозяйство предполагалось приращивать в год на 5,7–6,5 процентов, к 1980 году увеличить производство зерна, мяса, молока и всего остального в три с половиной раза, производительность труда повысить в два с половиной раза. При этом перераспределялись приоритеты, резкий крен делался в сторону увеличения производства предметов потребления, так называемой группы «Б». К 1980 году она возрастала в 13 раз, тогда как группа «А», тяжелая промышленность, всего в 6 раз. Засядько предлагал «не скаредничать», ориентироваться на более высокие годовые приросты.