Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Теперь Королев считал, что Глушко совершил предательство. Он обязан был отказаться.

Глушко в ответ на обвинения вспылил. Он вообще далеко не был убежден, что именно Королеву по праву принадлежит приоритет в советской ракетной технике и космонавтике. Постоянно второе место в послевоенной команде Королева ему давно надоело. Он рвался к независимости. Предложение Янгеля послужило хорошим выходом из создавшегося положения. Тем более он не видел принципиальных препятствий к созданию заказанного двигателя. Наконец, всем становилось ясно, где телега, а где лошадь. Не двигатели вешают на ракету, а они выталкивают ее в космос, на орбиту, на траекторию. Он — не собственность Королева, а Янгель — не последний ракетный конструктор, который обратится к нему за помощью. Придут и другие, и он будет выбирать, кому отдать предпочтение, чьи заказы достойны внимания, а чьими можно пренебречь.

Разговор окончился полным разрывом. Королев назвал Глушко изменником и поклялся никогда не иметь с ним дела. Впредь ни один его двигатель не попадет на королёвские ракеты. Здесь Сергей Павлович переборщил: пока что Глушко и его двигатели оставались незаменимыми, и работать вместе им предстояло еще долго. Но при первой возможности Королев осуществит свою угрозу.

Я испытываю некоторое неудобство, вторгаясь в личные отношения двух выдающихся конструкторов и искренне симпатичных мне людей. Но так же, как пустяковое столкновение у миргородской лужи Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича привело к трагическим последствиям, так и ссора Королева из Житомира с одесситом Глушко оставила заметный след в истории советской ракетной техники и космонавтики.

Вначале столкновению двух титанов не придали серьезного значения: поссорились — помирятся, деваться некуда, работа-то общая. Когда время не залечило раны, отец поручил заняться примирением враждующих сторон Устинову. Но Королев не стал даже слушать Дмитрия Федоровича. Потерпели неудачи попытки Секретарей ЦК Козлова, а позже Брежнева.

Звезда Королева не закатилась, она все ярче разгоралась, но на небосводе ему пришлось потесниться. С конца 1958 — начала 1959 года Янгель завоевывал все более прочные позиции. Он начал вытеснять Королева из военного ракетостроения. Навсегда. Попытки Сергея Павловича вернуть утраченные позиции оказались тщетными. Ни кислородная, несколько похожая на американский «Атлас» Р-9А, ни твердотопливная РТ так и не получили массового распространения в войсках. Конкуренты оттеснили их на обочину.

А удачливая «семерка» служит верой и правдой, выводит на орбиту спутники, катает космонавтов. Начиная с нее ракетная техника разделилась на космическую и военную.

В том, что ракеты станут стержнем современной войны, отец почти не сомневался. Но уж очень они казались ему уязвимыми, беззащитно торчащие, почти не связанные с землей карандаши и конусы. О том, как защитить ракеты, отец думал постоянно. Эта мысль становилась навязчивой, не давала ему заснуть.

В молодости отец мечтал об инженерной карьере. В конце 1920-х годов с трудом упросил начальство в Киеве отпустить его в Москву учиться в Промышленной академии. Судьба распорядилась иначе, он не успел закончить курс, как о нем вспомнили и направили секретарем Бауманского райкома в Москве. Так и не удалось отцу заняться техникой, но тяга к инженерному творчеству у него сохранилась до последних дней. Он любил общаться с инженерами, загорался их идеями. Порой советовал сам, предлагал, как, по его мнению, можно улучшить конструкцию.

Летом 1958 года отцу показалось, что он придумал, как защитить ракеты от нападения противника. Их следует упрятать под землю. Первым он поделился своей идеей с Королевым. Кажется, это произошло в Крыму. Сергей Павлович отдыхал по соседству с дачей отца в санатории «Нижняя Ореанда».

Отец часто заходил туда в гости. В «Нижней Ореанде» отдыхали министры, секретари обкомов, конструкторы, ученые. Вокруг отца сразу собирался кружок, начиналось обсуждение злободневных проблем. Когда беседа окончательно перерастала в заседание Совета министров, он прерывал дискуссию и, смеясь, извинялся, что оторвал всех от дела, показывая при этом на опустевшие волейбольную и городошную площадки. Помахав на прощание рукой, отец продолжал прогулку.

Отец осторожно изложил свою идею Королеву. Всякого изобретателя, даже если он председатель Совета министров, разбирает неистребимая робость перед авторитетом эксперта. Королев воспринял предложение отца без всякого восторга, но обещал подумать и через несколько дней дать ответ.

Через неделю Сергей Павлович с сожалением проинформировал отца, что его предложение нереализуемо. Одним из возражений Королев выставлял то, что ракета в шахте сгорит в раскаленных газах, вытекающих из сопел двигателей. Отец придерживался иного мнения. В ответ на замечание Королева он предложил внутрь шахты поместить стальной цилиндр меньшего диаметра, а уж в него ракету. Тогда газы уйдут в зазор между цилиндром и стенкой шахты и ракета останется невредимой.

Королев стоял на своем. Пуск ракеты из шахты невозможен, не следует и пытаться. Кто знает, почему не оценил он идеи. Может быть, снова примеривался к своей «семерке». Действительно, запихнуть под землю такого монстра — задачка не из простых. Отец не сдавался. Он решил посоветоваться с Владимиром Павловичем Барминым, неизменным конструктором стартов всех королёвских, и не только королёвских ракет.

Через несколько дней из Москвы прилетел Бармин. Кроме Королева, отец пригласил еще и Янгеля. Он тоже приехал в отпуск в «Нижнюю Ореанду».

Все собрались за большим столом на веранде второго этажа обширного белокаменного дома, занимаемого отцом. Отец в который раз стал излагать свою идею.

У Бармина придумка отца тоже не вызвала энтузиазма. Он вежливо обещал проработать, посмотреть, посчитать — не отставишь так просто подобного изобретателя. Однако всем своим видом он демонстрировал: дело зряшное. На сей раз Королев молчал. Янгель тоже не произнес ни слова. Он вертел в пальцах незажженную сигарету, видно, ему очень хотелось курить. В присутствии некурящего и не терпящего запах табачного дыма отца он не решался это сделать даже на открытой веранде.

Отец уловил общее настроение, отступил, сказав, что, конечно, он не инженер, не специалист, не ему выносить окончательный приговор. Последнее слово за ними. Бармин еще раз обещал подумать.

Перешли к другим вопросам. Засиделись до темноты. Я внутренне сожалел, что отец вылез перед конструкторами со своими техническими решениями. Не его это дело. Вот и получился конфуз.

Вечером отец пошел проводить гостей. Дошли до поворота, настала пора прощаться. Гости отправились восвояси, а мы с отцом повернули к дому.