Н Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны.

Расстрелянного Лауренца никто в дивизии не любил. Его боялись больше, чем “Макарку душегуба” — Сипайлова, так как он был умнее и обстоятельнее последнего. Расстрел подполковника Лауренца произвел на офицеров дивизии сильное впечатление. Всем стало ясно, что у генерала Унгерна нет офицеров, коими он дорожил бы и ценил заслуги, и что жизнь каждого из них для Унгерна — ничто. Какие же побудительные причины заставили Унгерна отдать приказ расстрелять своего верного многолетнего сотрудника? Ответ на этот вопрос мог бы дать только один Унгерн. Есть основание предполагать, что Лауренц хотел сбежать из Азиатской конной дивизии. Унгерну нежелательно было иметь на свободе свидетеля деяний се- меновцев на ст. Даурия за время 1918–1920 гг.

Ургинская контора Центросоюза.

У всех унгерновцев, когда они появились в пределах Монголии, сложился единый взгляд на Центросоюз — в нем засели большевики, но по мере приближения в Урге предвзятое мнение до некоторой степени менялось: они узнали, что в нем укрепилось много и белых. У генерала Унгерна имелся список служащих Центросоюза с отметкой, кто большевик. Список составил бывший служащий Центросоюза, который попал в ряды Азиатской конной дивизии, когда она стояла на Керулене. К его чести нужно отметить, что список с отметками им был составлен верно.

Во главе ургинской конторы Центросоюза, как раньше отмечалось, стоял И. А. Лавров — примечательный человек. Он происходил из дворян Новгородской губернии. Окончил Петроградский университет и поступил на службу в министерство финансов. За 14 лет службы выдвинулся на должность управляющего Иркутской казенной палаты, одной из наиболее ответственных в России. Молодой, энергичный, высококультурный управляющий казенной палаты сразу вошел в культурно — просветительную жизнь Иркутска, пользуясь уважением и признательностью за умение разрешать сложные и запутанные вопросы в местной культурной жизни города, примиряя непримиримое и успокаивая страсти людей. Всегда спокойный, доброжелательный, с находчивым живым умом, ясный и логичный оратор, стоя вне партий и личных интересов, И. А. Лавров был приемлемым и приятным для людей всех положений, взглядов и возрастов.

В мартовские дни 1917 г. — ликование свобод в Сибири, когда сама общественность выдвигала людей на всякие посты — люди Иркутской губернии на должность губернского комиссара выдвинули И. А. Лаврова, несмотря на то, что он был беспартийным, каковым оставался до самой смерти. Он умело вел корабль Иркутской губернии до декабря 1917 г. — до захвата города и губернии большевиками, когда пришлось бежать из Иркутска.

Прибыв в Харбин, И. А. Лавров немедленно принял самое деятельное участие в противобольшевистских организациях, группировавшихся поначалу около генерального консула Г. К. Попова, а потом вошел в группу сибирских областников на Дальнем Востоке и впоследствии возглавлял их. Как только на западе Сибири образовалось правительство адмирала А. В. Колчака и коренная группа сибирских областников во главе с П. В. Вологодским признала единую власть адмирала Колчака, то Лавров распустил группу дальневосточных сибирских областников, поддерживая тем самым единую национальную власть по всей Азиатской России. Сам он ушел навсегда от политической работы и вернулся в Иркутск как мирный рядовой гражданин.

После второго иркутского переворота в 1919 г. Временное правительство ДВР пригласило И. А. Лаврова к работе, но он уклонился, а принял предложение Центросоюза возглавить в Монголии его контору, куда и отбыл. В новом деле, в новой обстановке Лавров проявил себя недюжинным коммерсантом, самых честных правил, и снискал любовь и уважение монгол и дал приют и работу сотне русских беженцев.

По приказу ли генерала Унгерна, или кого‑либо другого, но 9 февраля И. А. Лавров был арестован. Мне об аресте Лаврова стало известно лишь вечером 9–го. Обратился с ходатайством к Резухину, прося его ходатайствовать перед Унгерном за Лаврова, и получил заверение, что не позже утра 10 февраля он будет иметь разговор с Унгерном относительно освобождения Лаврова, так как он сам знает, что арестованный не большевик.

Но последующий вечер изменил в корне обстановку. И. А. Лаврова держали под арестом не в Комендантском управлении, а в одном из домов, занятых под оружейные мастерские. Часов в 8–9 вечера пришли 6–7 казаков — забайкальцев и потребовали, чтобы И. А. Лавров шел с ними, они его доставят к “дедушке”. На дворе стояла ночь. Кое — где в домах светился огонь. Казаки вели Лаврова по главной улице Урги на запад. Поравнявшись с домом (кажется, здание Ургинского кооператива), где временно поселился генерал Унгерн, конвой, вместо того чтобы повернуть к дому, окружив арестованного крепким кольцом, повел его дальше в направлении к Гандану. Лавров понял, что его ведут для “вывода в расход”, категорически отказался идти дальше и потребовал, чтобы его вели к “дедушке”. Казаки не ожидали столь решительного сопротивления и, опасаясь шума против дома “дедушки”, ввели его во двор, занятый конвойцами. Лавров сам, не удерживаемый растерявшимися конвойцами, вошел в дом и направился в комнату, занимаемую генералом Унгерном. Запотевшие стекла пенсне не позволили рассмотреть Лаврову, кто находится в комнате, но он услышал грозный окрик: “Кто Вы и по какому поводу без доклада врываетесь в комнату?..”

И. А. Лавров взволнованным, возмущенным и повышенным голосом доложил о незаконности ареста, и что его сейчас без суда и следствия вели на расстрел. Генерал Унгерн любил сильных людей. Голос его утих. “Садитесь!.. Курите!.. Рассказывайте!..” Через час Лавров выходил из дома Унгерна свободным, был отвезен домой на его автомобиле, облеченный полномочиями наладить в Монголии финансы и налоговые ставки.

К. И. Лаврентьев в своих воспоминаниях указывает, что освобождению из‑под ареста Лаврова содействовали три барона — Витте, Фитингоф и Тизенгаузен. Положительно утверждаю, что своему освобождению и жизни Лавров обязан только самому себе и Провидению, которое его хранило.

Впоследствии не раз видели И. А. Лаврова в автомобиле Унгерна, который в добрые минуты любил с умным человеком обменяться мыслями на многие отвлеченные вопросы. Слушатель и оппонент Лавров был отменный, и между генералом Унгерном и им установились очень хорошие отношения.

И. А. Лаврову своим благополучием обязаны секретарь конторы Душенин, чиновник особых поручений Немиров, драгоман Заплавный и многие другие. Члена правления Центрального управления Центросоюза Глазунова выручил из беды К. И. Лаврентьев. С этого времени Центросоюз в Монголии официально не преследовался, но “власти на местах” в тех или иных пунктах громили склады Центросоюза и убивали служащих. Правда, среди служащих были и большевики.