Н Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны.

Что Казагранди не понравился Унгерну — понятно, но непонятным осталось, что Резухин и Казагранди не нашли общего языка, а со стороны казалось, что они люди одного порядка. Объяснение одно: образцовым офицерам Русской императорской армии, привыкшим к законопорядку, “атамановщина” была чужда. Генерал Унгерн понимал интуицией это и ни одному кадровому офицеру-”несеменов- цу” не дал ни одного ответственного и самостоятельного назначения.

Наряду с опалой Казагранди, представленный им Унгерну авантюрной складки приват — доцент Оссендовский осыпается милостями: получает рысистого верблюда, конвой, деньги и прочие милости. В Урге генерал Унгерн с неделю держал Оссендовского при себе, разъезжал с ним по окрестностям в автомобиле и вел долгие беседы на религиозно — политические темы. Причина милости к “пану” может быть одна — Унгерн знал, что Оссендовский за границей опишет его в ярких красках, достойных кинокартины. Он, конечно, в описаниях выставил себя как храбрейшего из храбрых, умнейшего из умных, но отдал дань и Унгерну на фоне феерической монгольской картины. Генерал Унгерн не ошибся в своих предположениях, если бы прочел “Звери, люди и боги”.

Положениев Халхе на май 1921 года.

Власть Богдо — хана в четырех основных аймаках Внешней Монголии как будто бы осуществлялась полностью. Все данные указывали на то, что Китайское правительство в Пекине в данное время отказалось вооруженной силой вернуться в Халху. Правительство Халхи, возглавляемое Манджушри — ламой при содействии русских советников, налаживало внутреннюю жизнь страны. Военный министр Ха- тан — Батор — ван успешно вел формирование монгольских частей войск, получив от генерала Унгерна вооружение и обмундирование из китайских запасов. Правительство Халхи было послушным Унгерну. Все антибольшевистские отряды, находившиеся на территории Внешней Монголии — Халхи, безоговорочно признавали и подчинялись Унгерну. Заканчивалось формирование 4–го Конного полка под командой войскового старшины Маркова.

Ежедневно через границу Монголии с Руси бежали русские люди, спасаясь от ГПУ. Все из бежавших, способные носить оружие, зачислялись на службу в Азиатскую конную дивизию или самостоятельно действующие отряды, увеличивая про- тивоболыпевистские силы. Одной из крупных партий прибыла группа казаков под начальством гардемарина Слюса. Приведенные Слюсом казаки стали ядром 5–й Оренбургской сотни, а Слюс из гардемаринов был переименован в сотники. Из пленных китайских солдат, пожелавших служить у генерала Унгерна, сформирован был конный китайский полк в 4 сотни под командованием майора Ли, при старшем инструкторе войсковом старшине Костромитинове. В китайский полк было назначено 6 русских офицеров и 24 урядника.

Офицерский состав в самой Азиатской конной дивизии, как и в подчиненных Унгерну отдельных отрядах, был хороший. Он был значительно лучше, чем имела дивизия при взятии Урги. Во всех полках помощниками командиров полков были кадровые, боевые офицеры, как полковники Кастерин, Островский и другие.

По мобилизации в Монголии в части войск попало много культурных людей, как Глеб Лушников (один из совладельцев фирмы Швецовых), студенты братья Волковы, Душенин и другие. Глеб Лушников, георгиевский кавалер за Германскую войну, был назначен командиром Монгольского дивизиона.

Продовольственная база управлялась интендантами Рерихом и Котельниковым, была хорошо налажена. Зерно, брошенное китайцами, собрано, водяные мельницы на Иро работали. Хлеб выпекался отличный. Мясная база была неограниченной. Бойцы вооружены и одеты были прекрасно за счет китайских складов, брошенных в Урге и добытых в боях. Сукон и бумажных материй, годных для белья, был огромный склад, и хватило бы на армию в несколько десятков тысяч человек. Денежные средства, отпущенные атаманом Семеновым в сумме 600000 зол. руб., как будто были израсходованы к этому времени. Захваченные деньги в Китайско- монгольском банке в Урге и реквизированное билонное серебро в Центросоюзе не представляли больших сумм, могущих хватить надолго, но выпуск И. А. Лавровым монгольских денежных знаков как‑то временно разрешил финансовую проблему.

На границе с Советской Россией было спокойно. Советы явно не нарушали границ Монголии, но вели усиленную агитацию, имея главный штаб в Алтан — Булаке и Хытхыле. К сожалению, монгольская разведка и генерал Унгерн были плохо или совершенно не осведомлены о работе большевистских эмиссаров и не уничтожили очагов пропаганды. Капитан Безродный три месяца слонялся по Западной Монголии, ища крамолу среди русских, а просмотрел большевистский очаг в Хытхыле, а Н. Князев, сидя в Урге, не знал и ничего не предпринял против очага в Алтан — Булаке. Агитационной противоболыпевистской работы ни Монгольское правительство, ни штабы генерала Унгерна никакой не вели и не пытались даже наладить ее.

Русские белые вожди в Приморье вели грызню. Атаман Семенов вынужден был отойти от дел и жил в Дайрене. Попытка его в мае 1921 г. вновь взять власть в свои руки в Приморье (Владивостоке) окончилась неудачей. Мы, жившие в Монголии, не знали всего, что творилось среди белых вождей на востоке, но сам генерал Унгерн, имея сношения с атаманом Семеновым, знал истинное положение и о том, что дело Белого движения — очень печальное. Не было никаких данных ожидать откуда‑нибудь помощи при борьбе с большевиками в Сибири как для русских в Приморье, так и Унгерну в Монголии.

Японское командование, уведя своих солдат из Забайкалья и Амурской области, имело небольшую часть во Владивостоке, но оно ни меркуловскому, а тем более правительству генерала Дитерихса помощи ни в какой мере не оказывало. Общая политическая ситуация Белого движения, как теперь автору стало известно, была безнадежна. О ней никто, кроме Унгерна, в Монголии не знал, а он ни с кем и никогда не делился теми сведениями, какие получал с востока, даже с ближайшим своим помощником Резухиным.

Начальником штаба у генерала Унгерна числился бывший помощник присяжного поверенного К. Н. Ивановский — человек молодой, культурный, общительный и доброжелательный. Откуда и как он попал в Ургу — не помню. Делал ли он какую‑нибудь штабную работу или нет — не знаю. Полагаю, что не делал, так как, будучи глубоко штатским человеком, он ее делать не мог. Не был причастен к экзекуциям. Вероятнее всего, он был приятным слушателем и оппонентом Унгерну, когда последнему хотелось пофилософствовать. Ивановский отредактировал наброски приказа № 15. Ивановский оказался одним из счастливых людей, благополучно отошедших от Унгерна. Когда Унгерн уходил в поход на Русь, он, снабдив Ивановского порядочной суммой денег и перевозочными средствами, отправил его с донесением к атаману Семенову.