Борис Соколов - Врангель

«Я во многом не согласился с этим проектом, — рассказывает Сидорин. — Тогда Врангель снова поднял очень тонкий и щекотливый вопрос о Деникине.

— Вы согласны с тем, Владимир Ильич, — заявил он, — что главным командованием допущены колоссальнейшие ошибки, в особенности в организации гражданской власти?

— Да, — ответил Сидорин, — ошибки были допущены весьма большие».

Командармы обсуждали и земельный вопрос. Критикуя программу земельной реформы, разработанную по приказанию Деникина, Врангель особенно настаивал на сохранении выкупа крестьянами помещичьих земель. Горячо возражая против этого, его собеседник указывал, что в революционный период сохранить этот принцип невозможно, а нужно закрепить за крестьянами те земли, которые фактически находятся в их пользовании, до разрешения вопроса в общегосударственном масштабе.

Беседа коснулась и связи Врангеля с Особым совещанием. Выяснилось, что некоторые из его членов, в том числе и его председатель генерал Лукомский, находятся с бароном в интенсивной переписке и разделяют его взгляды на будущее государственное устройство России, в основу которого, по его мнению, должна быть положена военная диктатура.

Когда разговор зашел о Новороссийске, то Врангель сообщил Сидорину, что им делались неоднократные представления в Ставку о необходимости укрепления новороссийского плацдарма. Раковский со слов Сидорина передает их дальнейший спор:

«Жестоко раскритиковав деятельность Деникина, Врангель заявил:

— Как же мы сможем под командованием Деникина продолжить какую бы то ни было борьбу? — и стал горячо доказывать Сидорину, что всем провалом дела борьбы с большевиками мы обязаны исключительно только Деникину, что если мы действительно хотим и можем, как думает Сидорин, продолжать борьбу, то продолжать ее дальше под флагом Деникина нельзя.

На это Сидорин ответил:

— Я считаю, Петр Николаевич, что именно Деникина нам необходимо оставить.

Во время дальнейшего разговора Сидорин высказался в том смысле, что Деникина некем заменить, некого выдвинуть на его место. Ему, Сидорину, как донскому казаку, тесно связавшему себя с Доном, нельзя было вступить в командование всеми Вооруженными силами на Юге России. Совершенно не подходит к роли главнокомандующего и правителя генерал Покровский, командующий Кавказской армией. В очень осторожной форме перешел затем Сидорин к оценке возможностей для Врангеля занять указанный пост.

— Я думаю, что для этой роли и вы, Петр Николаевич, не подходите. Вам мешает ваша фамилия, ибо в этот революционный период русский народ не пойдет в массе за вами. С этим нужно и приходится считаться.

В конце концов Врангель соглашался и с тем, что раз Деникин останется у власти, то в этом случае обязательно необходимы радикальные изменения в отношении личного состава Ставки. Против этого Сидорин не возражал. Генерал Врангель, по-видимому, уже тогда замышлявший переворот, заявил, что всем командующим армиями — Сидорину, Врангелю и Покровскому — необходимо собраться, но без Деникина, и обсудить и окончательно решить затронутые во время совещания вопросы, в том числе и вопрос об оставлении Деникиным своего поста, и сделать затем соответствующее представление главнокомандующему.

— Так как боевая обстановка весьма сложна, — закончил Врангель, — то созыв этого совещания придется на несколько дней отложить, а я пришлю вам и Покровскому телеграммы, и мы, по всей вероятности, сможем съехаться в Ростове числа 17 декабря».

Однако проектируемое Врангелем совещание не состоялось. Совершенно неожиданно после встречи в Ясиноватой Врангель, Сидорин и Покровский получили от главнокомандующего телеграмму: «Сбор совещания командующих армиями запрещаю». Ставка была осведомлена о той серьезной кампании, которую вел против нее Врангель, стремясь занять место главнокомандующего. Там знали, что Врангель в этом отношении влиял на некоторых видных членов Особого совещания и на правые общественные и политические организации, среди которых особенно тесно был связан с кривошеинским Советом государственного объединения России.

Хотя Г. Н. Раковский и не присутствовал на совещании в Ясиноватой, но правдивость рассказа Сидорина была полгода спустя подтверждена в официальной обстановке.

Врангель в то время уже был главнокомандующим Вооруженными силами Юга России, сконцентрировавшимися в Крыму. В Севастополе, где находилась его Ставка, в военно-морском суде разбиралось дело по обвинению генералов Сидорина и Кельчевского первоначально в измене и содействии противнику, а затем, когда нелепость предъявленного обвинения стала очевидной для прокуратуры, в бездействии. Дело в том, что когда остатки Донской армии были из Новороссийска перевезены в Евпаторию и переформированы в корпус под командованием Сидорина и Кельчевского, при его штабе издавалась газета «Донской вестник», которая, как гласил обвинительный акт, возбуждала рознь между казаками и добровольцами, возбуждала вражду к главному командованию, подготовляла казачество к мысли о необходимости соглашения с большевиками. По доносу журналиста, «осважника» Ратимова, Врангель снял Сидорина и Кельчевского с должностей и предал суду. Сидорин и Кельчевский были приговорены к четырем годам каторжных работ, и этот приговор ввиду его вопиющей несправедливости Врангель заменил увольнением Сидорина и Кельчевского от службы в дисциплинарном порядке без права ношения мундира. Во время процесса Сидорин ссылался на совещание в Ясиноватой и настаивал на вызове в качестве свидетеля генерала Врангеля. В последнем же своем слове он, в передаче Раковского, заявил:

«Я просил вызвать в суд в качестве свидетеля генерала Врангеля. Я был убежден, что благородная натура главнокомандующего заставит его показать то, что было на самом деле. Нынешний главнокомандующий на станции Ясиноватой во время моего совещания с ним был убежден, что война с большевиками окончательно проиграна, что драться с ними дальше невозможно и что нужно заняться подготовкой заключения мира с большевиками, спасением тех, кто не мог у них остаться…

Как бы то ни было, а после категорического приказания главнокомандующего прикрывать ростовское направление Врангель отдал распоряжение совершить весьма трудный фланговый марш с тем, чтобы соединиться с донцами и занять фронт для защиты Ростова.

Видя чрезвычайно тяжелое положение Добровольческой армии, не зная, удастся или не удастся совершить труднейший фланговый марш, Врангель снова стал настаивать перед Ставкой и Деникиным на том, что Добровольческая армия настолько ослабела, что ее, в сущности говоря, нужно свести в один корпус и что он, генерал Врангель, уедет на Кубань формировать кубанские корпуса, причем ручался, что сформирует три конных корпуса.