Юрий Папоров - Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

Заметим при этом, что преуспевающий двадцатитрехлетний журналист, несмотря на бесшабашный образ жизни, ежедневно виделся со своей невестой Мерседес Барча, если не на танцах, то в аптеке ее отца на пересечении авеню Двадцатого июля и 65-й улицы, известной как «Аптека Деметрио Барча».

На этот раз друзья сидели в баре «Рим». Они только что отпраздновали встречу Нового года, пили, веселились, но сейчас настроение у всех было паршивым.

— Так, значит, решил окончательно? Оставляешь нас, — с пасмурным лицом произнес Альфонсо.

— Да брось, старик! Как я могу вас оставить? Мне вас уже никогда не выбросить из сердца! Но надо помочь отцу, маме, братьям. — В голосе Габриеля тоже не было радости. — Думаешь, они уехали из Сукре и оставили свой дом ради прихоти? Прижало! В Картахене отец откроет аптеку. И потом, там университет! Отец слезы льет, что я не учусь. Добью там четвертый курс.

— Он ведь не бросает газету. Будет писать как писал, — поддержал Габриеля Герман.

— Клянусь! Ты же знаешь, Альфонсо, я сам в этом заинтересован. Коньо, неужели сомневаешься?

— У него же здесь остается любовь. Я знаю, Мерседес дала ему слово ждать, пока он не станет известным писателем, — заявил Алехандро. — Вот увидите, карахо, чует мое сердце, он скоро вернется.

— А что будет с «Хроникой»? — спросил Альваро. — Так хорошо пошло. Ее даже из Боготы стали выписывать!

— Друзья, откровенно говоря, я от «Хроники» устал! Все несут свой материал, каждый хочет себя видеть на страницах, а помогать никто не помогает. Давай, Альваро, занимай мое место!

— Ты же сам опубликовал там свои лучшие рассказы! Одна только «Ночь, когда хозяйничали выпи» чего стоит! Саламея и Мутис не устают хвалить. Извини, Альфонсо, но я видел зависть в глазах твоего отца, когда зашла речь об этом рассказе. — Альваро протянул руку Альфонсо, и тот ее пожал.

— Альваро, я тебе серьезно говорю. Возьми на себя «Хронику». Один Альфонсо все не потянет. И не забывай, что ты там тоже опубликован свои лучшие рассказы. — Габриель полез было в карман, но там было пусто, и тогда Алехандро подозвал официанта.

— Я не журналист и не администратор! Сам знаешь, Габо, не могу я этим заниматься! — Альваро хлопнул ладонью по столу. — Карахо, я и дисциплина!

— Альфонсо, помоги мне уговорить главного. Пусть выдаст мне аванс. Ты же знаешь, я отработаю. Я не могу являться в Картахену без денег. — Габриель смотрел умоляюще.

— Захиреет и загнется наша «Хроника». Это как пить дать! А ведь многие в стране считают «Хронику» самым интересным журналом. Деньги, Габо, ты получишь. Я помогу. — Альфонсо и Габриель чокнулись.

— Я должен написать обо всем Виньесу в Барселону. Маэстро будет очень огорчен, — сказал Герман Варгас.

Габриель Гарсия Маркес уехал в Картахену в последних числах января 1951 года, оставив в портфеле редакции «Эральдо» восемь статей.

За второе полугодие 1950 года он написал и опубликовал сто тринадцать материалов в «Эральдо» и «Жирафе» и четыре рассказа: «Ночь, когда хозяйничали выпи», напечатанный в «Хронике» № 14 от 29 июля; «Диалог с зеркалом», в «Хронике» № 19 от 2 сентября; «Возвращение Меме» (кусок из романа), в «Эральдо» от 22 ноября; и «Искусственные розы», в «Хронике» № 32 от 2 декабря 1950 года.

В январе Герман Варгас получил ответ на свое письмо от Рамона Виньеса. «Очень сожалею, — писал маэстро, — об угасании, „Хроники“, о котором вы пишете. Однако не нахожу это странным. Мне всегда казалось, что смысл существования „Хроники“ заключался в рассказах Альваро и Габито, которых теперь нет. Что поделаешь!..» (15, 24).

Друзья в Картахене встретили Габо с большой радостью, но с университетом у него ничего не вышло. Габо хотел продолжить занятия на 4-м курсе, однако ректор напомнил ему, что он не сдал три экзамена за 3-й курс, и предложил Габриелю, раз уж он действительно хочет стать адвокатом, пройти 3-й курс заново. Гарсия Маркес предложения не принял, и, таким образом, с учебой в университете было покончено навсегда.

— Ты понимаешь, сопляк, что ты наделал? — раздраженно спросил отец. — Я из кожи вон лез, чтобы заработать на твою учебу, а ты — раз, и все псу под хвост! Ты пустой человек! Посмотри на Луиса Энрике. Он скоро получит диплом и станет на ноги. А ты?

— А я уже давно стою на них. Чего ты кричишь? Кто вам мебель купил для нового дома?

— Я тебе отдам все до копейки!

— Габриель, перестань так разговаривать со старшим сыном, — заступилась мать за Габо.

— Не перестану! А вот кормить дармоеда — да! Что он знает о том, как мне достается кусок хлеба?

— Я не дармоед! Давно сам зарабатываю…

— Дерьмовые гроши! И те остаются в барах да в борделях! Тебе давно пора взяться за ум! А теперь что?

— Я пишу, печатаюсь…

— Вот и будешь есть бумагу! От меня ничего не жди…

Габо резко отодвинул стул и решительно направился к двери. На ходу проговорил:

— Мама, я тебя очень люблю. — И с силой хлопнул дверью.

С того дня отец и сын не разговаривали четырнадцать лет.

Через своих друзей отец устроил Габриеля и его брата Густаво на работу в канцелярию по переписи населения, где они фактически не работали, но получали зарплату, хотя и мизерную. Габриель Элихио также устроил на работу в отделение Министерства сельского хозяйства Луиса Энрике и дочь Марго в финотдел департамента. И все-таки многочисленная семья с трудом сводила концы с концами.

Вскоре, чтобы не зависеть от семьи, Габриель сам нашел место преподавателя испанского языка в колледже при университете департамента и вновь начал печататься в газете «Универсаль». Поскольку он являлся сотрудником «Эральдо», куда ежемесячно посылал от десяти до пятнадцати «жирафов» и до пятнадцати передовиц, все его материалы в «Универсаль» шли без подписи.

В начале июля, вернув аванс в шестьсот песо, полученный от главного редактора «Эральдо», Габриель прекратил сотрудничество с этой газетой.

— Я пью за Габо! Знаю, он нас не бросит, — заявил заплетающимся языком Герман Варгас. — Я с ним переписываюсь. Вы это знаете. И он, карахо, нас любит! И Виньес пишет, он уверен, Габо рано или поздно к нам вернется.

В один из июльских дней 1951 года дружная компания mamadores de gallo между спорами об американской литературе и рюмками рома в который уже раз с любовью вспоминала Гарсия Маркеса.

— Карамба, честно говоря, приходится признать, — уныло сказал Альфонсо Фуэнмайор, — что «Хроника» умерла только потому, что Габо укатил обратно в Картахену.

— Но ведь не насовсем! — твердо заявил Альваро Сепеда. — Хоть он и перестал печататься в «Эральдо», я тоже верю, что он вернется. Он нас не бросит! Где еще, как не с нами, он чувствовал себя самим собой?

Два соображения послужит причиной, по которой писатель отказался от сотрудничества с «Эральдо»: Гарсия Маркес чувствовал, что его «жирафы» и даже передовицы постепенно выдыхались и становились стандартными, с другой стороны, он встретил в Картахене человека, который согласился финансировать издание его собственной газеты.