Владимир Замлинский - Богдан Хмельницкий

— Расскажи, какой ты человек и куда послан?

Видя, что перед ним сам Хмельницкий, человек подтянулся и слегка глуховатым от волнения голосом отвечал:

— Я есть стародубец Григорий Климов. Посылали меня мая в 26 день из Севска воеводы, стольник Замятня Леонтьев да Иван Кобыльский, с грамотами к Адаму Киселю. И как отъехал я от Киева версту, тут меня взяли запорожские казаки. Я им сказывал, что я московский человек, а послан из Севска к Адаму Киселю от воевод с письмами.

— А что это за письма? — Хмельницкий внимательно посмотрел на Климова. С минуту поколебавшись, тот добыл из-под кафтана свертки и протянул их Хмельницкому.

Хмельницкий взял протянутые письма, распечатал и стал молча читать. По его суровому сосредоточенному лицу трудно было понять, как он относится к прочитанному.

До нас не дошло содержание этих писем, но, зная содержание других, которые пограничные воеводы по указанию русского правительства послали в конце мая — начале июня 1648 года к Адаму Киселю и Иеремии Вишневецкому, в частности сохранившегося письма хотмыжского воеводы Семена Волховского Адаму Киселю, легко предположить, что русское правительство выражало в них беспокойство по поводу появления на Украине татар и предлагало совместно выступить против них. Русское правительство тогда еще не было осведомлено о полной растерянности польских властей в связи с восстанием на Украине. Да и о Хмельницком в России знали лишь из писем царю польских властей и того же Киселя, в которых он именовался не иначе как «разбойник», «простой холоп», «мятежник». Правда, в «отписках» (сообщениях) в Разрядный приказ воеводы Т. Бутурлин, З. Леонтьев, И. Кобыльский, Н. Плещеев сообщали о фактах, в частности о начале восстания, о разгроме польских войск запорожскими казаками во главе с гетманом Богданом Хмельницким, о сложившейся в связи с этим обстановке на Украине. Но хотя все эти отписки читали царю Алексею Михайловичу, он своего отношения к ним не высказывал, о чем свидетельствуют некоторые сохранившиеся на отписных листках пометы. На отписке от 30 мая 1648 года путивльского воеводы Н. Плещеева в Разрядный приказ о разгроме польского войска под Желтыми Водами и Корсунем и об изгнании шляхты из Левобережной Украины лаконичная помета: «Июня в 7 день государю и боярам чтеца, и те вести ведомы». Лишь на отписке от 7 июня 1648 года в Посольский приказ севских воевод З. Леонтьева и И. Кобыльского о борьбе украинского народа против польской шляхты и о его желании объединиться с русским народом помета более пространная: «Июня в 13 день с Иваном Ивановым сыном Кобыльским… Государь слушал и бояре. Указал государь послать свою государеву грамоту в Севск к воеводам, велеть за рубеж послать нарочного, кого пригоже, и велеть проведать подлинно о всяких вестях против сей отписки; а проведывать велел тайным делом». Очевидно, русское правительство еще не считало возможным проявлять открыто свое отношение к происходящему, но желало знать из первых рук о событиях на Украине. Указание «проведать подлинные вести» получил и Григорий Климов. Сейчас он сидел в горнице и ждал решения казацкого гетмана. А тот, окончив читать письма, посмотрел дружелюбно на Климова и, усмехаясь в свой слегка поседевший ус, проговорил:

— Пошто тебе к Адаму ехать, я тебе дам к царскому величеству от себя грамоту.

Встав из-за стола, он подошел к окну и, всматриваясь в широко раскинувшееся перед домом поле, продолжал говорить:

— Мне пишут князь Ерема Вишневецкий да Адам Кисель. Просят, чтобы татар не пускал воевать к ним, и предлагают мне мир. И я по их просьбе велел крымскому царевичу с войском отступить к Желтым Водам. А сам я с небольшими ратными силами в город Мошны отошел, а завтра буду держать путь к Черкассам. Собирайся, пойдем вместе. Там и уладим все.

Через два дня они встретились уже в Черкассах. Хмельницкий еще дружелюбнее беседовал с Климовым и передал ему два письма — царю Алексею Михайловичу и воеводе Леонтьеву.

— Да скажи на словах воеводам в Севске, — говорил в конце встречи Хмельницкий, — а воеводы бы к царскому величеству отписали, что мы очистили польские и литовские города по Днепр. А короля у нас не стало. И будет государя милость и жалование нам будет, так будем великому государю служить. Да скажи, что нынче ему, государю, на Польшу и на Литву наступать пора: подошло бы государево войско к Смоленску, а мы государю будем с другой стороны помогать.

Хмельницкий подошел к Климову, обнял его и, провожая к выходу, сказал:

— Хоть казак из тебя неплохой был бы, и за себя постоять сможешь, если что, но чтобы не было заминки какой, проводить тебя до путивльского рубежа даю двадцать казаков да проезжий лист. По листу этому тебе везде дадут еду и подводы без задержки. А теперь иди.

Воевода севский Замятия Федорович Леонтьев, расспросив вернувшегося Климова, удивился такому повороту дела. Хмельницкий писал ему:

«Вельможный пане Замятия Федорович, стольник и воевода севский, наместник кашинский!

Доброго здоровья вашей вельможности, поклон свой нижайший отдаем.

Никак иначе не понимаем, только по воле провидения божьего это должно было произойти, что послов Вашей вельможности, хоть и не к нам посланных, с благодарностью приняв, с честью отпускаем. А просим бога и тебя, чтобы был добрым другом войску Запорожскому, нам, слугам твоим, и царю, его милости, Алексею Михайловичу, светилу русскому, милостиво причиною послужил, чтобы о нас, слугах своих, ведал, а мы, как издавна предки наши из войска Запорожского царю, его милости, всяческую доброжелательность чинили, и теперь на том стоим. Грамоты Вашей вельможности к пану Киселю послов Ваших сами ему отошлем. И на дальнейшее просим, чтобы Ваша вельможность к нам, слугам твоим, войску Запорожскому доброжелателен быть изволил. Дано в Черкассах дня 8 июня 1648. Вельможности Вашей всякого добра желающий и служить радый.

Богдан Хмельницкий, гетман Войска его королевской милости Запорожского собственноручно».

Воевода задумался, потом еще раз пробежал глазами письмо и тут же послал за вторым воеводой Кобыльским. Вскоре тот приехал, и они вместе прочли письмо Хмельницкого царю, после чего решение их было скорым: стародубцу Григорию Климову немедленно скакать в Москву к царю с письмом и их отпиской.

Москва в это лето была неспокойной, впрочем, как и все предыдущие годы царствования Алексея Михайловича, начавшегося после смерти его отца Михаила Федоровича в 1645 году. Как и отец, Алексей Михайлович вступил на престол в шестнадцать лет. И его, как и отца, длинным рядом обсели временщики, сильные люди, помогавшие царям-недорослям править страной. При Михаиле это были Салтыковы, князь Репнин, при его сыне Алексее руководящее положение заняла боярская группировка, к которой принадлежали родственники царя — Милославские и бывший воспитатель царя Б. И. Морозов. Они-то и давали направление всему царствованию. Для восстановления государственного единства русских земель и обеспечения их обороны нужны были войска и средства, а казна была опустошена, источники ее пополнения вконец подорваны. Дворянство требовало укрепления и расширения своих прав на землю, обеспечения поместий рабочей силой и ограничения произвола боярства и правительственных учреждений. Еще в 1637 году правительство Михаила Федоровича издало указ об увеличении срока урочных лет до 9 лет, а в 1641 году увеличило его до 10 для беглых крестьян и до 15 для вывезенных другими феодалами.