Владимир Полушин - Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

15 августа 1913 года официально окончилась экспедиция Н. Гумилёва, о чем свидетельствует тетрадь, сданная Николаем Степановичем в Музей антропологии и этнографии, на обложке которой написано: «Галласские, хараритские, сомалийские и абиссинские вещи, собранные экспедицией Н. Гумилёва 1913 г. от 1-го мая до 15-го августа». На четырнадцатой странице нарисована схема путешествия экспедиции, а на пятнадцатой и шестнадцатой даны пояснения. Согласно данной схеме поэт прошел следующий путь: Харар, Джиджиге, район Меты, Аннийскую пустыню, Уэби, Шейх-Гуссейн, район Арусси, Чэрчэрских гор (восточная часть Центральной Абиссинии и примыкающая область к Северо-Западному Сомали).

Три недели Гумилёв со своим племянником просидел в Джибути, видимо, они ждали парохода той компании, которая обязалась их доставить в Россию. В Царском Селе дядя и племянник появились лишь в сентябре. 26 сентября Гумилёв сдал в качестве отчета три коллекции в Музей антропологии и этнографии. Коля Сверчков в свою очередь сдал около двухсот пятидесяти негативов с описью отснятого. Коллекциям поэта были присвоены номера 2154, 2155, 2156. В первую коллекцию попали экспонаты, собранные в Хараре. Их сорок шесть. Вторая коллекция содержала предметы быта сомалийцев и насчитывала сорок восемь предметов. В третьей, — представлявшей галласские племена коту и арусси из провинций Арусси, Аппия, Бали и Мета, — было тридцать четыре предмета. Четвертую коллекцию, которую музей не мог купить, поэт подарил, и она числится под номером 2131. В нее вошли предметы абиссинского быта.

Значение проделанной работы для науки высоко оценил известный ученый-африканист, академик Д. А. Ольдерогге, в то время бывший непременным секретарем академии. В отчете о работе историко-филологического отделения Императорской Академии наук за 1913 год он писал: «Интересна… коллекция в 128 предметов. Собранная в Восточной Африке (Харарское плоскогорье и северо-западная часть Сомалийского полуострова) командированным туда г. Н. С. Гумилёвым. Племя сомали было до сих пор представлено в музее лишь несколькими предметами; доставленные г. Гумилёвым 48 сомалийских предметов дополняют картину быта этого племени. Совершенно не были до сих пор представлены харари, по быту которых в коллекции г. Гумилёва имеется 46 предметов. Остальная часть собрания пополняет прежние коллекции музея по быту и культуре галла в Абиссинии».

На этом африканская эпопея Гумилёва не окончилась.

26 ноября 1913 года Гумилёва пригласил к себе академик В. В. Радлов. Оказывается, 27 октября Б. А. Чемерзин послал письмо, где обвинял Гумилёва в невозврате денег. Выяснив, как все было на самом деле, академик ответил нетерпеливому послу: «Его Превосходительству Б. А. Чемерзину. Милостивый Государь Борис Александрович. По получении письма Вашего Превосходительства от 27 октября с. г. за № 102 мною был приглашен в Музей Н. С. Гумилёв, который сообщил мне, что уже месяц тому назад деньги им были переведены в Миссию через Лионский кредит. Задержка в высылке денег произошла от того, что г. Гумилёву пришлось ждать около трех недель в Джибути…»

Гумилёв был человеком чести. Чемерзин позволил в этом усомниться, а это было оскорбительно для поэта. Сам Николай Степанович даже в начале 1914 года не получил за свои труды положенное вознаграждение, о чем свидетельствует его заявление от 8 января: «По командировке Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого мною приобретены среди племен Сомали, Харари и Галла этнографические коллекции и сделаны фотографические снимки, за которые следует получить 400 (четыреста) рублей». Гумилёв жалел не денег, он переживал, что проделанная им огромная работа не была оценена по достоинству.

Дома с женой говорить об африканских экспонатах было бесполезно. Анна Андреевна не переносила этих бесед.

Лето она провела в Слепневе, где писала стихи и отдыхала. Среди написанных в отсутствие мужа стихотворений два явно обращены к нему. В одном из них «Ничего не скажу, ничего не открою…» она пишет:

В другом стихотворении «Вечерние часы перед столом…» она признается:

18 сентября (1 октября по старому стилю) в Москве у актрисы Ольги Высотской родился от Гумилёва сын, которого она назвала Орестом. Ему суждено было продолжить род поэта и довести его до наших дней. Почему Николай Степанович не встретился со своей возлюбленной и почему не сделал попыток разыскать сына — вот загадка, которая мучила Ореста Николаевича, носившего фамилию матери — Высотский, на протяжении всей его долгой и нелегкой жизни.

Африка не отпустила поэта, хотя он больше туда не попал. Он будет мыслями возвращаться к ней до конца жизни. Кто знает, о чем думал Гумилёв перед смертью, сидя в большевистской камере. Возможно, он бредил Африкой, как бредил ею в Марселе другой поэт Артюр Рембо, умирая в местном госпитале. Ведь Рембо много лет провел в Абиссинии, куда он сбежал из надоевшего ему Парижа, оставив ради этого навсегда даже поэзию. В этом они были разными. Гумилёв, как и Рембо, любил Абиссинию, но остался верен поэзии до последнего мгновения своей жизни.

Еще в тиши парижских библиотек, изучая историю Римской империи в Сорбонне, Гумилёв мечтал побывать на овеянной легендами земле древних гладиаторов. Но из-за отсутствия денег он так и не совершил этой поездки.

Италия давно стала своеобразной Меккой для русских поэтов. Многие путешествовали по Апеннинскому полуострову и оставляли свои впечатления в очерках и стихах. И не всегда они носили восхищенный оттенок. Так, один из лучших русских лириков XIX века — Афанасий Фет — писал о ней без особого восторга:

Оставил стихи об Италии и любимый поэт Гумилёва — Федор Тютчев. В начале XX века там побывали Валерий Брюсов и Александр Блок. Вернувшись из погружения в мир Античности, они написали циклы стихотворений, посвященных прекрасному и магическому полуострову. Гумилёв с упоением читал стихи своего учителя и с любопытством итальянские опыты Блока. Итальянские стихи самого Гумилёва были в ту пору путешествием в мир романтических снов прошлого, окрашенного образом таинственного Императора Каракаллы.

Теперь вернусь в весну 1912 года. Тогда планы молодых супругов совпали. Анна Андреевна согласилась на совместное путешествие: ей казалось, что она сможет хорошо отдохнуть.