Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

Во всяком случае, несомненно то, что собственные заработки давали Агате ощущение независимости. У четы Кристи был общий дом и ребенок, но во всем остальном их жизни сделались совершенно раздельными. У Арчи были гольф и друзья по Сити, такие как Сэм Джеймс, улыбчивый успешный бизнесмен, живший с женой Мэдж в Хартморе, неподалеку от Годалминга. У Агаты — Нэн, Карло, ее семья. Арчи любил сидеть на месте, Агата мечтала путешествовать. В 1925 году они отправились на отдых в Котрэ, в Пиренеях, где Агата жила в детстве с родителями; ее влекли туда счастливые воспоминания о тех днях, но Арчи, конечно, эта нависавшая над ним тень семьи Агаты не позволяла наслаждаться отдыхом, да он особо и не наслаждался. Так же как на борту корабля во время Имперского тура, он ложился спать в половине одиннадцатого, а Агата продолжала бодрствовать, посещала выступления мюзик-холла в Курзале, хотя и там мысли ее наполовину были заняты мужем. На следующий год она снова захотела куда-нибудь поехать, но Арчи решительно отказался, поэтому Агата ненадолго отправилась с сестрой на Корсику. Их отношения с Мэдж нельзя было назвать идеальными, но существовала сфера, в которой у них было полное взаимопонимание и которой Агата очень дорожила. Они могли бесконечно говорить друг с другом о прошлом, о Монти, о родителях, испытывали одинаковый восторг при воспоминании о той жизни, которую вели до замужества и которую решительно изменили материнство и заботы о доме. Для обеих облегчением было разделить друг с другом тревогу о Кларе, чье здоровье в последнее время внушало опасения.

Первые месяцы 1926 года оказались для Агаты полными изнурительных забот. Семья переезжала в «Стайлс», Агата впервые покупала дом вместе с мужем, одновременно ждала обещанной в мае публикации «Убийства Роджера Экройда» и при этом сердцем постоянно рвалась к матери в Эшфилд.

Клара написала ей в феврале почерком уже не таким ровным, однако все еще твердым:

«Пальто очаровательно и мне как раз впору. Я не чаяла дожить до момента, когда смогу надеть его, но теперь думаю, что доживу!!! Худшее позади, и сердце мое постепенно приходит в норму…

Сегодня я сняла наконец ночную рубашку, надела белье, пеньюар (твой), широко открыла оба окна, не зажигая камина, и солнце полилось в комнату. Какой славный теплый день… У меня действительно чудесный день рождения. Мисс Батлер отправилась на моторном катере в Бриксхэм весьма довольная: я попросила ее пока остаться, и, похоже, ее это обрадовало. Я еще слишком слаба, чтобы искать садовника, а она отлично ухаживает за садом…

Передай мою горячую любовь и преданность Арчи и Розалинде». [185] Клара Миллер — Агате Кристи, Эшфилд (без даты).

Письмо мгновенно перенесло Агату в детство: упругий морской воздух, врывающийся в распахнутые окна, катер, курсирующий вдоль берега между Торки и Бриксхэмом, крики чаек, расчерчивающих небо, эшфилдский сад. Как ей хотелось вернуться назад, ускользнуть, укрыться!

По возвращении с Корсики она поехала пожить у матери, заболевшей тяжелым бронхитом: «Мама выглядела такой маленькой и жалкой. И такой одинокой в своем большом доме». [186] Из романа «Неоконченный портрет». Эшфилд по-прежнему манил Агату неотразимо, словно песнь сирены. Окаймляющий участок газон нуждался в уходе, и комнаты стали обшарпанными, но ей это было совершенно безразлично, она любила этот дом и добрую умную маленькую женщину, которая жила в нем, с какой-то чрезмерной и неутолимой страстью.

Клара сузила свое жилое пространство до двух комнат, где они с Агатой вели разговоры, как мать и дочь из «Неоконченного портрета». В нем Мириам говорит дочери, что та кажется ей счастливой: «Я так хочу, чтобы ты была счастлива, дорогая моя». Она также признается, что была несправедлива к Дермоту: «Я просто ревновала и потому не хотела замечать его достоинств». А потом добавляет: «Никогда не оставляй мужа надолго одного, Селия. Помни: мужчины склонны забывать…»

И Агата вернулась к Арчи, в мрачный Саннингдейл. В Эшфилде ее сменила Мэдж, которая в конце марта забрала мать в Эбни. Клара опять не выходила из своей комнаты, но казалось, что худшее позади. «Дорогая Агата, все идет по-прежнему, мне немного лучше. Здесь прекрасная погода. Я представляю себе, как вы все сидите в саду и Питер, милый проказник, роет лапками ямку. Передай мою любовь Розалинде… Ставила ли ты на Джека Хорнера?» [187] Клара Миллер — Агате Кристи, Эбни (без даты). — спрашивала она в конце, имея в виду победителя Грэнд нэшнл [188] Грэнд нэшнл — самые престижные в Англии конные состязания. — Примеч. пер. 1926 года.

Клара умерла 5 апреля, вскоре после отправки этого письма; Агата в момент смерти матери направлялась поездом в Эбни, чтобы навестить ее. В «Автобиографии» она пишет, что мать мечтала вырваться из «тюрьмы» своего стареющего тела и что ее, Агату, в тот миг пронзило Кларино чувство освобождения. Она рассказывает об этом трезво, с печалью и смирением.

В «Неоконченном портрете» Агата ближе подходит к правде того времени, когда пишет о своей «маленькой изящной мамочке…», которую всю жизнь считала «восхитительно самодостаточной… И вот мама ушла… Из-под мира Селии было выбито основание».

Однако даже это ни в коей мере не передает невыносимого чувства утраты, которое — в буквальном смысле — невозможно было выразить словам и. Вот почему каждое предложение заканчивается многоточием. Она не находит слов, чтобы закончить фразу.

Ее любовь к Арчи была любовью женщины к мужчине, она любила его страстно, порой до отчаяния; как бы ни скрадывала ее эмоции внешность дамы средних лет, чувства не угасали, продолжая жечь ее изнутри.

Клара же была любовью всей ее жизни. Именно Клара наполнила душу Агаты отвагой, искренностью, разожгла в ней собственный неукротимый огонь. Воспоминания об одинокой в своем Эшфилде матери, задремавшей у камина над Диккенсом, со сползшими на кончик носа очками, пробуждали в Агате дорогие ее сердцу, горькие, нежные чувства, которые, наверное, она должна была бы перенести на своего ребенка, но которые лишь заставляли ее чувствовать ребенком себя («Люблю, люблю, люблю тебя, моя бесценная мамочка»). Без Клары она осталась словно в пустыне — одинокая и беспомощная, как Джоан Скьюдамор из «Разлученных весной». Как ей было жить без всегдашней уверенности: что бы ни случилось, она может поехать в Эшфилд и побыть с мамой? Без ощущения беспредельного покоя, полного погружения в атмосферу ласковой родственной близости, без этого озаренного улыбкой идеального единения. Мамина рука в ее руке. Кларин проницательный взгляд, которым она видела Агату такой, какая она есть на самом деле, и которому Агата представлялась почти идеальной.