Юрий Ростовцев - Виктор Астафьев

Когда несколько позже Виктор Петрович навестил в Перми своего старшего друга и подарил ему музыкальную версию повести «Пастух и пастушка», созданную композитором К. Молчановым, Борис Никандрович подарил ему в ответ пластинку с пятой симфонией Шостаковича, которую тот, по его признанию, «увы, никогда не слышал, потому как это произведение раньше почти не исполнялось, да и поныне исполняется редко».

Кстати сказать, в быковском домишке произошло рождение еще одного литератора… Вот как об этом вспоминала Мария Семеновна:

«Как-то раз один писатель привез и оставил рукопись своих рассказов, даже не вычитанную. Вите это не понравилось, мол, неуважение — ни ко мне, ни к труду своему…

Рано утром Виктор Петрович ушел в лес, на охоту. Я управилась с делами, напечатала накопившиеся страницы, сварила обед… А потом снова села за машинку и написала некое „Школьное сочинение“… На другой день подладила, подчистила, снова перепечатала и убрала».

Так случилось, что Виктор на охоте простыл, а его постоянно подкарауливала пневмония. Тут подручными средствами не обойтись, и Астафьевы срочно возвратились в город.

Как-то, когда он уже выбирался из болезни, Мария Семеновна, налепив ему очередную порцию горчичников, предложила послушать рукопись «Школьное сочинение».

«Он послушал — куда деваться-то — болеет, потом спрашивает: „А кто это написал? Совсем неплохо. Ты, что ли? Надо будет предложить для начала в областную газету…“ И немного дней прошло, приходит он домой, кладет мне на стол газету и говорит: „Вот, любуйся! К добру ли, нет ли, но… напечатали!“».

Так состоялся дебют в литературе Марии Семеновны. Позже она переработала текст, и рассказ появился на страницах «Уральского следопыта» под названием «Ночное дежурство». Затем он перерос в повесть «Отец», был издан отдельной книгой в Перми и переиздавался несколько раз.

Потом появились другие произведения Марии Корякиной (она стала печататься под своей девичьей фамилией). Всего на ее счету более двадцати книг.

Заканчивая разговор о Быковке, стоит упомянуть и о том, что Мария Семеновна считает годы в этой уральской деревеньке самыми лучшими и счастливыми: «Много друзей приезжали к нам туда и велись длинные, интересные разговоры. Какие мы тогда были еще молодые и иногда даже до отчаянности веселые. Все это будет долго и светло печалить мою душу. Осталась и живет в сердце надежда, живет любовь, неизменная и неистребимая. А печаль от расставания — так она, печаль, не любит оставлять радость в одиночестве, так было во веки веков, так есть и поныне…»

Однажды Астафьевых пригласили в гости вологодские писатели, которые организовали поездку на теплоходе из Вологды до Великого Устюга. Они увидели Феррапонтово, Кириллов, Прилуки и другие примечательные места Русского Севера.

Во многих пунктах путешествия состоялись встречи с читателями, почти всякий раз угощали их ароматной, великолепной ухой. Когда вернулись в Вологду, писатели и обкомовское начальство предложили Виктору Петровичу переезжать сюда на жительство. Он тогда поблагодарил и отказался, сославшись на слишком сырой климат.

Но вот пришел день, когда Виктор Петрович и дочь Ирина — сын Андрей уже был в армии — завели всерьез разговор о переезде в Вологду. На том семейном совете все и порешили.

Всего Астафьевы прожили на Урале 17 лет, из них шесть лет, с 1962 по 1968 год, — в Перми.

Напомню, что в 1960-е годы в Вологде работали многие замечательные мастера слова: Александр Яшин, Александр Романов, Василий Белов, Николай Рубцов, Сергей Викулов, Виктор Коротаев… В этом северном городе сложилась благоприятная творческая среда, да и к московским издательствам и журналам он оказывался значительно ближе, чем та же Пермь. При наличии таланта эти два обстоятельства открывали прямую дорогу к успеху и признанию, что вполне устраивало Астафьева, который, как подающий большие надежды прозаик, хотел конечно же печататься не только на периферии, но и в столице.

Итак, переезд состоялся. Первая квартира, в которой поселили Астафьевых, была удобная, в хорошем доме и месте, но она была предоставлена им временно — до завершения строительства нового дома. Конечно, жить, не распаковывая баулы, не очень-то удобно и в хорошей квартире. Поэтому Виктор Петрович отправился назад в Быковку — обрести утраченный творческий настрой, а Мария Семеновна осталась на хозяйстве. Вот как она описывает это время:

«Хорошо, что через дом располагалась кулинария. Там можно было взять свежие, пышные шаньги, причем, на любой вкус: со сметаной, с яйцом, с творогом. Поражало и обилие свежей рыбы. Я уж не говорю о чудном снетке — вяленой, замечательной на вкус рыбке, ее в Вологде в ту пору ели походя, вместо семечек. Все это очень выручало, однако дела от этого не делались быстрее и удачливее.

Так что и из Вологды приходилось часто наведываться в небольшую, тихую уральскую деревушку Быковку. Жители быстро и охотно приняли нас, как родню, и каждый наш приезд был для них вроде праздника. Они приходили то поодиночке, то один за другим, то ближе к вечеру, так и компанией, приносили кто что: молоко, яички, мед, картошку, капусту, иногда бутылку, заткнутую по старинке бумажной крученой пробкой, мутноватой самогонки, и получалось у нас застолье — это если мы долго не были, а когда жили в Перми и наши приезды были частыми и неспешными, тоже приходили, пили иногда с нами чай, слушали про городскую жизнь, рассказывали о деревенских новостях. Паруня, наша быковская соседка, съездив в поселок Ляды, где показывали кинофильм „Председатель“ и желающих возили посмотреть на свою жизнь со стороны, отмахнулась рукой и сказала, мол, че смотреть про то, че каждый день видим, делаем, переживаем, а по ночам ревматизмом маемся. Лучше бы пол-литру поставили да колбасы за бесплатно, как бы гостимо, вот бы и посидели, и поговорили, может, че и спели… Однажды увидела, что я много наварила овсяного киселя, разлила по тарелкам да чашкам, чтоб остывал, а потом, в обед или в ужин, Виктор Петрович ел, посолив маленько поверху да полив растительным маслом, а я — с молоком, еще лучше бы со сметаной. Она смотрела, смотрела, подумала о чем-то про себя и заключила: „Ну, вы и жрать здоровы!“

В Быковке я забывала обо всем, наступал отдых, благодать, и я чувствовала, как уходит усталость.

Вечером, как и в прежние годы, ходили гулять, и Виктор, радуясь тишине, природе, покою, много раз вспоминал Бориса Никандровича Назаровского, который нашел эту деревушку, эти радостные, милые сердцу места».

Наконец, строительство дома в Вологде по улице Октябрьской было закончено, и они перебрались в свою квартиру, обустроились, и жизнь на новом месте вроде бы стала налаживаться. Но буквально через несколько месяцев нежданно-негаданно возникло еще одно предложение: поселиться в квартире дома, расположенного на улице Ленинградской, где до недавнего времени жил первый секретарь Вологодского обкома.