Авраам Шифрин - Первый перевод романа “Экзодус”

- Ради Бога, брось эту мысль, оставайся в Караганде, я тебе помогу устроиться.

- Да, но для меня эта Караганда выглядит таким страшным и убогим местом, что даже в мыслях она мне не нужна. А потом - у меня направление в Душанбе, меня здесь органы КГБ не примут на “поселение”.

- Караганда - это город бывших лагерников, - сказал Лебедь. - Здесь на всех должностях, исключая КГБ и милицию, сидят бывшие зеки, и ты, безусловно, сможешь здесь остаться. А люди здесь нужны, и атмосфера для бывшего лагерника намного лучше, чем в Таджикистане. Хочешь, зайдем прямо сейчас в строительный трест - там, я знаю, нужен юрисконсульт. Помнится, ты юрисконсульт, у тебя документы есть?

- Есть, - говорю, - трудовая книжка.

- Идем туда.

Мы зашли в большое здание, на котором было написано: “Карагандапромжилстрой”. Лебедь завел меня в кабинет главного бухгалтера и сказал: “Я помню, вы искали юрисконсульта. Так вот я привел опытного человека.” Главный бухгалтер очень внимательно просмотрел мои документы, весьма любезно расспросил меня и сказал: “Что ж, вы нам подходите, я вполне могу вас рекомендовать управляющему трестом”. И мы пошли в кабинет управляющего. Тот вежливо нас принял, поговорил со мной, вызвал начальника отдела кадров и сказал: “Вот наш новый юрисконсульт, оформляйте его на работу”. Таким образом, в течение 15 минут я стал сотрудником треста. Относительно моих документов, выписанных на Таджикистан, управляющий очень спокойно заметил: ничего, это наш начальник кадров в КГБ утрясет”.

И вот я попал в кабинет - уже свой кабинет - со столами и шкафами. И почувствовал буквально тошноту от того, что опять возвращаюсь на прежние рельсы, опять становлюсь чиновником. Я-то думал, что попаду в Таджикистан и стану каким-нибудь лесным объездчиком или смотрителем лесов... И вдруг опять я вернулся “на круги своя”.

Вечером, когда я уже немножко познакомился с делами, бухгалтер спросил меня: “Простите, где вы живете?” Я говорю: “Нигде не живу. Сниму где-нибудь комнату”. - “Нет, я пойду поговорю с управляющим”. Через несколько минут меня позвали к начальнику и тот сказал: “Вы не забывайте, что вы - юрисконсульт треста. В наших руках - все жилье города. Мы для начала дадим вам комнату в семейном общежитии, а потом найдем что-нибудь получше”. Для СССР это было чудом!

И вот спустя еще час я оказался в комнате. В руках у меня был ключ, и я смог закрыться изнутри. Только бывший лагерник, тот, кто прошел через многие годы тюрем, знает, что это такое - ощущение человека, который смог закрыть за собой изнутри дверь собственной комнаты, пусть в общежитии, но комнаты с ключом. Это была недосягаемая мечта.

Моя работа в тресте скоро стала совсем обыденной. Я познакомился с сотрудниками треста, вошел в жизнь местного арбитража и судов... Все пошло, как по маслу.

Когда я разбирал шкафы с делами, то среди прочих материалов нашел несколько толстых папок с бумагами, на которых было написано одно слово: “Каэрбеков”. Бухгалтер рассказал мне, что это за человек: “Каэрбеков - это местный “Остап Бендер”, который пролез к нам на работу. Он обманул трест, продав нам разработки цветных глин за 200-300 км отсюда, в степи. Его приняли на работу, дали ему должность начальника строительного участка, выдали деньги, материалы, одежду и кровати для сотни рабочих... А потом оказалось, что он просто купил в Алма-Ате какое-то количество цветных глин и опустил их в ямы. А затем все это показал экспертам и специалистам, и те сказали: “Да, прекрасная цветная глина…” На все это ушло много денег. Трест начал судиться с этим Каэрбековым, но тот имел покровителей в Алма-Ате, в ЦК КПСС. Оттуда запретили его трогать и преследовать. И далее бухгалтер говорит: “У меня эта папка лежит просто как доказательство нашего бессилия. Да вы его еще сами увидите, этого Каэрбекова. Он у вас появится, потому что он систематически приезжает и требует какие-то деньги с нас. И если мы не даем, он идет к управляющему, а потом едет в Алма-Ату - и мы платим. Это жулик, вымогатель”.

А главный инженер треста Акопян добавил: “Знаете, вы лучше с ним не связывайтесь. Этого Каэрбекова посадить нельзя, ему нужно дать, по меньшей мере, лауреата государственной премии, чтобы от него избавиться. Тогда, может быть, он от нас отстанет. А если не давать и отказывать ему, он нас всех самих пересажает”. Мне это показалось, конечно, странным. Но мне объяснили: “Здесь хотя на всех ключевых позициях и сидят русские, но на первых позициях везде - и в ЦК, и в горкоме, и в обкоме - сидят казахи. И эти казахи яростно защищают всех других казахов. Поэтому связываться с ними нельзя. Их удалили от реальной власти, но что касается материальных вопросов - все это в их руках. Поэтому не связывайтесь - они сильнее нас. Мы строим, мы что-то делаем, а они с нас вымогают - это вы должны запомнить и учесть”. Скоро я это понял, но мне это было совершенно безразлично - я вообще был достаточно равнодушен ко всему происходящему вокруг.

Мой начальник отдела кадров был казахом, который каждую неделю на пару дней уезжал кушать бишбармак куда-нибудь к своим родственникам в аул. Спустя некоторое время он начал меня приспосабливать к своей работе: он был председателем комиссии по распределению освобождающегося жилья. Ясно, что на этой работе ему доставались всевозможные блага. Он настаивал, чтобы я присутствовал на заседаниях: Ты человек грамотный, веди протокол распределения жилья.” Но постепенно он начал уходить от этих дел и поручал мне вести не только протокол, но и само заседание. И через несколько месяцев я стал практическим главой этой комиссии: разбирал заявления на освобождающиеся квартиры или комнаты, все оформлял, а этот начальник кадров визировал бумаги и нес к управляющему на подпись. В конце концов, он поручил мне и подписывать у управляющего.

Так на меня “свалилась” эта дополнительная работа. Но я от нее не отказался, потому что быстро понял: брать взятки тут нельзя -посадят немедленно, но зато у меня в руках теперь появляются колоссальные возможности воздействовать на жизнь в городе через тех, кто ко мне обращается. Потому что шли ко мне не работяги какие-нибудь - ко мне обращались за жильем “начальнички”: то директор какой-то базы, то заведующий другой базой, то начальник ГАИ, то начальник милиции, то прокурор... В результате у меня очень скоро появился круг таких знакомых, которые могли выполнять и мои просьбы. Если кому-то нужен был холодильник, то я звонил на базу и говорил: “К вам заедет такой-то, помогите ему, пожалуйста”. - это работало безотказно. Если мне нужны были какие-то промтовары или продукты, то стоило позвонить - и все, как по мановению волшебной палочки, делалось. И я понимал, что отказываться от этого не следует.