Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха

Люди они были разные, но одно у них было общее — мало кто из них говорил по-английски.

Приехали и некоторые мои московские знакомые, ученые, доктора, профессора, которым теперь было за шестьдесят. Они тоже привезли деньги, тоже их скрывали и тоже не знали английского. Я радовался встрече со старыми друзьями и старался поддерживать их чем мог.

Эти пожилые иммигранты часто обращались ко мне за медицинской помощью.

— Мне в Москве профессор N. прямо сказал — поезжайте в Нью-Йорк к Голяховскому, он вам сделает операцию лучше, чем ее могут сделать в России.

Я охотно откликался на просьбы моих коллег, лечил больных и беседовал с ними, стараясь узнать от них побольше об атмосфере жизни в обновлявшейся России. Многие из них доверительно говорили:

— Знаете, в Америке, очевидно, нет интеллигентных людей — просто не с кем поговорить.

Или:

— Американцы слишком заняты своим бизнесом, с ними неинтересно общаться, беседы на интеллектуальные темы их вообще не интересуют.

Или даже такое:

— Странное общество в Америке: страна технически очень высоко развита, а люди какие-то недоразвитые.

На самом деле это недовольство и недоумение объяснялись тем, что «американский круг» их общения ограничивался мелкими чиновниками да кассирами, выдававшими им пособие. Ну как при незнании языка и при жизни в русском гетто Бруклина они могли встретиться и побеседовать с культурными американцами? Я мягко объяснял:

— Пройдет немного времени, вы освоите английский язык, войдете в жизнь американского общества и тогда, я уверен, сможете встретить интеллигентных американцев.

Ответы на это были разные. Один мой знакомый говорил:

— Да, надо уважать страну, которая дала нам приют, поэтому надо выучить ее язык.

Формулировка странная, я бы сказал как раз наоборот: надо перестать уважать себя, если не выучить язык страны, в которой живешь.

Другие возражали мне:

— Как я смогу учить язык в моем возрасте? Память уже не та!.. Вам хорошо говорить — вы-то приехали уже со знанием английского.

— Нет, я его совсем не знал, выучил здесь.

— Да? Ну, вы же были моложе.

— Ненамного. К тому же я еще и работал, и сдавал экзамены.

— Не знаю, как вам это удалось. Наверное, у вас к языку особые способности.

— Нет, обычные. Просто мне без языка было не обойтись.

В действительности все дело в том и заключалось, что мне язык был необходим, а им — совсем не нужен. Они не хотели или не умели себя заставить сконцентрироваться на таком непривычно занятии, как запоминание слов. Хотя при этом одна из тех интеллигентных иммигранток с уверенностью заявляла:

— Английский язык беднее русского, в нем намного меньше слов. (Для справки: в английском — самое большое количество слов.)

Трудно заставить себе изучить чужой язык, да еще в пожилом возрасте. Они не давали себе такого труда и легко удовлетворялись привычными интеллигентскими сборищами на кухне (то, что молодежь называет словом «тусовка»).

И тот мой знакомый, который говорил, что «надо уважать страну, давшую тебе приют», английский тоже не выучил. И все они оставались при том мнении, что интеллигентных людей в Америке мало, всех интересует только бизнес и ничего больше.

Когда я только собирался эмигрировать и задумывался о своих возможностях вписаться в американское общество, я говорил Ирине:

— Я верю, что Америка — страна больших интеллектуальных возможностей.

На это она мне резонно отвечала:

— Да, если выучить английский.

Вот интересный вопрос: насколько хорошо может освоить английский язык человек, приехавший в Америку в немолодом возрасте и активно вовлеченный в жизнь?

Изучение языка — дело не такое трудное, если только в него погружаться полностью. Язык должен окружать тебя, звуча по радио, на телевидении, в газетах, журналах и особенно в разговорах. Очень скучно постоянно заглядывать в словарь, учить слова, учиться их писать, отрабатывать произношение. Но нельзя останавливаться, к языку надо иметь интерес.

Одним из моих первых крупных везений в Америке была встреча с истинным американским интеллектуалом, юристом Элланом Графом. Он в метро услышал наш с Ириной разговор, подошел и заговорил с нами по-русски, с характерным американским акцентом. Я спросил:

— Откуда вы знаете русский?

— Я его выучил, читая Пушкина и Толстого, а потом два раза побывал в России.

Про Эллана и его помощь нам я писал в книге «Русский доктор в Америке». Потом у меня были еще встречи с интересными людьми, и я даже мог их понимать, но все еще не умел говорить. У американцев есть поговорка: «If your vocabulary is limited your potential for success is limited» — «Если твой словарный запас ограничен, твой успех ограничен тоже». Мой словарный запас был так ограничен, что я ощущал себя почти немым и очень страдал от этого. Ведь самое большое моральное удовлетворение приносит образованному человеку возможность самовыражения. Первые годы в Америке у меня ушли на изучение языка. Мне помогала Ирина, она знала английский хорошо, но продолжала его усовершенствовать. Она сказала мне: как бы там ни было, но считать в стране, в которой живешь, необходимо только на ее языке — иначе кто тебя поймет? Я это стал делать и продолжаю делать каждый день во время утренней зарядки. Теперь мне даже трудно произнести по-русски номер своего телефона.

Пополняя словарный запас, я часами сидел с наушниками, слушая по радио доктора философии Бернарда Мельцера. Люди звонили ему со всех концов Америки, задавали вопросы по любым поводам, и он всем давал советы. В этом был для меня особый интерес: не только слушать английскую речь, но слышать ее от разных людей, а заодно знакомиться с разными проблемами американской жизни. Каждый час его передачи слушали шестьсот тысяч людей и, наверное, хуже всех понимал его я. Но все равно слушал и слушал — пока не стал понимать. В английском есть глагол «persevere», означающий «упорствовать». Вот что надо для изучения языка!

Английский по-настоящему стал поддаваться мне, когда я поступил на первую работу, техником в госпиталь. Каждодневное общение с американцами отшлифовывало мой ломаный английский. Я схватывал слова буквально из воздуха, на лету: из вопросов ко мне, из услышанных разговоров. И я старался сразу их применять. У одного из молодых докторов, Дэниса Фэбиана, было красивое и ясное произношение, я любил слушать его. Однажды я услышал, как он сказал:

— I appreciate this.

Перевести эту фразу можно как «Я ценю это» (в смысле благодарности и уважения). Слово «appreciate» я прежде не слышал, и в произношении Дэниса оно мне очень понравилось Я стал повторять его про себя, как бы медленно пропуская через большой круг своего кровообращения, пока слово не осело в клетках мозга. С того дня я его уже не забывал и часто применял (возможно, даже не всегда к месту). И так бывало почти с каждым новым словом. Для моих изношенных мозговых клеток это оказалось тяжелой нагрузкой. Зато когда мне потом выпадала возможность побеседовать с интеллектуальными американцами, я уже не чувствовал себя немым, я мог выразить себя. Тогда-то я понял, что в Америке, особенно в Нью-Йорке, есть много интеллектуалов, с которыми интересно говорить на различные темы.